Акция "Падшие"


- Берёшь обыкновенный лист…
- В клетку можно или только чистый?
- Да любой. Потом кладёшь на него блюдце, обводишь - вот тебе и круг. Ну а потом снаружи круга надо написать буквы и цифры, а внутри - "Да" и "Нет". Ну? Будем?
- Давайте.
- Да ну, дурью мучаться.
- Тебе не интересно - не участвуй. Хочешь, апельсины пока почисти.
- Хочу. Гони. И нож.
Кристина плотнее задёрнула шторы, создавая в комнате коричневый полумрак, и вернулась на пол, где на коленях вокруг расчерченного листа уже сидели Наташа и Ольга. Наташа, склонившись над листом, осторожно держала двумя пальцами узелок двойной белой нитки; кончик иголки стоял в отмеченном карандашом центре круга.
Мрак мешал Марине, но она не стала возмущаться по этому поводу: перед ней на тарелке лежали четыре апельсина, а уж чистку фруктов нельзя было отнести к неприятной работе. Она посмотрела на светящееся чуть ярче зелёное табло настольных часов и скептически поморщилась. Четвертый час. Пятнадцать часов, пятнадцать минут. Разгар дня. Лето. Самое время, чтобы гадать и вызывать духов. Ясное дело: ночью бы, где-нибудь на даче, чтоб страшнее было, - тогда и вериться будет только так. Но ведь им сейчас приспичило, а ведь ещё и, небось, визжать и вздыхать будут в наивной вере, что всё это взаправду. Марина конечно понимала, что в свои пятнадцать лет она не сильно взрослее своих пятнадцатилетних подруг, но утешалась мыслью и даже гордилась, что верит не во всё подряд, а только в те гадания, которые совершались "по правилам" или хоть с каким-то мистицизмом.
Она тихонечко фыркнула, взяла первый апельсин, нож и села на диван.
- Здесь кто-нибудь есть? - начала взывать Наташа. - Здесь кто-нибудь есть?
Очень хотелось ответить, но Марина сдержалась и попыталась надрезать солнечную кожицу. Встрять всё равно пришлось.
- Чё нож-то такой тупой? - проворчала она. - Как я им чистить-то буду?
Вообще-то тон не требовал ответа, но хозяйка тупой утвари свою причастность к неудобствам подруги ощутила.
- Ну, - Кристина подняла голову от листа, - не чисти. Порежь их просто на четвертины.
Марина фыркнула, но спор посчитала бессмысленным и занялась нарезанием.
- Здесь кто-нибудь есть?
Иголка слегка покачнулась и, неуверенно описав дугу, указала ушком на "Нет".
- Нет, - шёпотом огласила Оля. - А кто же тогда говорит "Нет", если никого нет?
"Вот именно", - подумала Марина.
- Мы вызываем духа, - сменила тактику Наташа. - Дух, приди. Здесь кто-нибудь есть?
- Чёрт! - взвыла Марина, швыряя нож и хватаясь за указательный палец. - Порезалась. Будете есть апельсины с моей кровью.
- Сильно порезалась? - виновато поинтересовалась Кристина и, подскочив, подошла к ней.
- Да нет, не очень. Сейчас только промою. - Марина двинулась, было, к двери, но вдруг остановилась. В глазах появился огонёк. - О! Придумала. Ну-ка, убери иголку…
Наташа послушно убрала иглу с листа и подвинулась, пропуская Марину. В центр круга на грифельную точку шмякнулась алая капелька.
- Вот так, - усмехнулась Марина, выпрямляясь, и зажала палец ладонью. - Погадаете на моей крови.
- Ну ты и придумала, - брезгливо поморщилась Оля.
- А что, пойдёт, - вступилась Наташа и поставила иглу в капельку. - По местам, продолжаем.
Марина вышла из комнаты, плотнее закрыла дверь и ушла в ванную. Пустив холодную воду на всю мощность, она сунула раненый палец под струю и стиснула зубы. Долго она такое терпеть не смогла, досчитала до двадцати и выключила воду. Порез и правда был небольшой, даром, что болел сильно, а кровь текла слабо. Прижимая ранку языком, Марина вернулась в комнату, на цыпочках, стараясь не шуметь.
В комнате царило гробовое молчание. Подруги сидели на коленях вокруг листа, напряжённо следя за движениями иголки, и даже боялись на неё дышать.
- Огонь, - шёпотом прочитала Оля и снова замолчала.
Марина осторожно встала между ней и Кристиной и заглянула в круг - игла плавно двигалась по дуге, время от времени останавливаясь, чтобы зафиксировать ушком какую-нибудь букву.
- Илу… - еле слышно продолжила озвучивать Оля. - Илун… Илуна…
- Что спросили-то? - не выдержала Марина.
Внезапно игла остановилась и через мгновение безвольно крутанулась по кругу.
- Марина! - возмущённо зашипела Кристина, вскидывая голову. - Всё испортила!
- Ну раз уж я всё равно всё испортила, вы можете сказать, что спросили, - фыркнула она и водворила палец обратно в рот с видом, говорящим: "Ты мне дала тупой нож, из-за этого я порезалась, ты передо мной виновата, так что не возмущайся".
- Мы спросили духа, может ли он нам сказать что-нибудь о нашем будущем, - ответила за всех Наташа, добросовестно продолжавшая держать нитку. Марина осторожно обошла их и села на диван перед тарелкой с недорезанными апельсинами.
- Странный ответ на такой вопрос, - заметила она, припоминая услышанное. - "Огонь…"… "И луна".
- "Огонь и луна", повторила Ольга, радостно вскидываясь. - Точно! Он это сказал.
- А звать духа-то как? - спросила Марина. Обычно первым же вопросом на таких спиритических сеансах у них был "Как тебя зовут, дух?", и после этого к "нему" обращались уже по имени, а тут "дух" да "дух".
Иголка описала длинную дугу и резко, не качаясь, указала ушком на "Нет".
- О! - кивнула Наташа. - Он и нам так же ответил. Он ещё здесь, девчонки, продолжаем. Дух, ты дальше будешь с нами разговаривать?
Марина вернулась к нарезанию фруктов, следя только за тем, чтобы кислый сок не попал в порез, и за тем, что читает Ольга.
Да, дух был согласен трепаться и дальше. Только ничего внятного он не говорил. Что значит "Огонь"? - ОГОНЬ. А "Луна"?… Ты ведь сказал "И луна" - НЕТ.
Игла снова крутанулась и указала куда-то между буквами, вызвав ещё большее недоумение.
- Что ты хочешь сказать?
- Может, он на что-то указывает?
Повисшее молчание стало гнетущим. Марина нервно подняла голову, отвлекаясь от фруктов, и наткнулась на три удивлённых взгляда.
- Луна? - неизвестно зачем и у кого спросила Кристина.
Ушко иголки указывало на Марину.
Что-то ей это переставало нравиться. Загорелые щёки вспыхнули, ладони намокли, нехороший жар чувствовался даже в глазах, будто закипая, они поменяли цвет с серого на красный, на виске образовалась капелька пота. Она легонько тряхнула гривой и, вспомнив ещё один обязательный пунктик спиритических сеансов, ехидно заметила:
- А вы его спросили, хороший он или плохой, прежде чем болтать?
- И правда. - Кристина испепеляюще уставилась на Наташу. - Ещё мне здесь полтергейстов не хватало, дома. Спроси.
- Дух, скажи: ты хороший?
Апельсиновый сок брызнул на щёку. Марина вздрогнула, стёрла его пальцем и слизнула капельку. Ответ она не увидела, а Оля его почему-то не озвучила. От следующего вопроса даже у неё, стоящей в стороне, по спине поползла липкая жуть: если подобным образом переспрашивали, то ответ был однозначным.
- Ты плохой?
- Да, - прошептала Оля.
- Всё. Заканчиваем, - отрезала Кристина.
- Ещё один вопрос, - попросила Наташа и быстро затараторила, - скажи, дух, почему ты с нами разговариваешь? От скуки?
- …Про… Пробуж… Пробуждение? - Оля удивлённо обвела подруг глазами, будто они могли знать больше, чем она.
- Смотри, он дальше показывает, - зашептала Наташа. - Быстро как! Мамочки… Кто-нибудь читает? Мне страшно, я отпускаю иголку!
- Держи! Ты чего? Мы же не попрощались! Я читаю, - испугано, но твёрдо распорядилась Кристина. - Нарушение…
Марина повернулась к ним, во все глаза следя за чёткими движениями иглы - это не были обычные покачивания, как обычно, когда их можно было приписать как духу, так и руке того, кто держит нить, - игла двигалась как за магнитом. Её пальцы намертво впились в стол, и, пожалуй, только это и удерживало её от сиюминутного бегства из комнаты.
- …порядка…
- Мамочки, - пробормотала Наташа. - Хватит.
- Что там? - Марина еле узнала собственный голос.
- Тонкий металл… во-шёл в… кро-вь… раны… уже-есть… Пробуждение, - дочитала Кристина. - Всё. Мы благодарим тебя, дух, и просим покинуть этот дом и не беспокоить живущих здесь людей. Всё.
- Нет, - прочитала Оля и, не выдержав, медленно поползла в сторону.
- Всё, - отрезала Наташа, вскидывая руку.
Иголка безвольно упала на лист и осталась неподвижно лежать. Девушки быстро поднялись с пола и переглянулись - на лице каждой читался один страх.
- Раздвинь шторы, - попросила Кристина.
Марина заставила себя отлипнуть от стола и кинулась к окну. В комнату ворвался яркий солнечный свет, но легче почему-то не становилось.
- Мы что, кого-то разбудили? - осторожно спросила Оля, ёжась.
Никто не ответил. Сильно пахло апельсинами. Как во сне, не сговариваясь, подруги двинулись к столу и молча взяли по кусочку фрукта. Наташа поднесла, было, его ко рту и осторожно опустила. Почему-то ей казалось, что этого лучше не говорить, но и держать это в себе она не могла, поэтому тон получился виноватым.
- Он ещё успел показать "Я прид…"
Марина опустила глаза. Даже шутить насчет продолжений этого отрывка было страшно, поэтому не хотелось. А главное - кровь была её.


Люцу в своей внешности не нравились четыре вещи: первое - это глаза. Ну ладно, с тем, что они узкие и раскосые, он смирился всё-таки когда-то в древние времена подмешанная в их род японская кровь проявилась в нём со всей силы, но ведь цвет-то они, эти глаза, вообще не понятно откуда выкопали. Из болота, не иначе: то они вроде серые, а то с какой-то мутной зеленой и жёлтыми вкраплениями. Второе - это волосы, точнее то, как они росли. Люц уже отчаялся отрастить из них что-то приличное, и теперь на голове у него всегда был густой коротко стриженный чёрный, торчащий во все стороны ёжик. Последние два были шрамы: один - длинная неглубокая, но довольно заметная линия на высокой скуле; другой - комплекс разнообразных рубцов на плече, - все слева. Память детства - полёт через закрытое окно. Люц мог бы гордиться ими или игнорировать, если бы сам выпрыгнул в то окно, но его вышвырнули, поэтому он их не любил. Правда, зацикливаться на этих недостатках он не собирался, считая, что, если уж с ними сделать ничего нельзя, то развивать нужно достоинства, и вполне успешно развивал, хотя и без излишеств (не любил он что-либо усложнять и к сложным людям относился также). Но был ещё и внутренний мир, и проблем там было…
Люц хмуро посмотрел в зеркало, шмыгнул носом и злобно вернулся к отшоркиванию с синих джинсов белых разводов соли. Его раздражала не сама перспектива бежать сейчас, и даже не перспектива бежать под дождём, если тот всё-таки соберётся, а перспектива бежать по улице мимо людей, у которых всегда что-то изо рта да выпрыгивает. Опыт у него уже был, поэтому внутренне он был готов на все замечания отвечать матом, а малолеток отпинывать, но в глубине души точно знал, что слышал ещё не всё, а услышав что-нибудь новенькое, конечно же, растеряется, разозлится и ответ придумает, когда уже будет поздно.
Люц влез в джинсы, повесил на пояс плеер и принялся повязывать на лоб бандану. Это тоже было проблемой: к бандане он уже настолько привык, что на улице чувствовал себя без неё голым, а проезжаться по особенностям стиля народ очень любил. Расстраивало Люца не это, расстраивала собственная реакция. Ну почему бы просто не игнорировать всех этих придурков? Не получалось. Чуть ли не до шестнадцати лет он был самым обычным пацаном, серой массой (теперь даже удивлялся, почему он себя так смутно осознавал?), а с полгода назад в нём как будто проснулся маленький растерянный чертёнок Люц. Медленно, очень медленно, но верно чертёнок учился держать удар и всё чаще говорил "Хочу", правда, понятия не имел, как это "хочу" осуществить.
- Хочу и могу. - Люц тряхнул головой, хищно улыбнулся в зеркало и пошёл за ключами и деньгами: в плеер нужны были батарейки. - Люц, Люци, Люцифер. Утренняя звезда, просыпайся.
Приблизительно всё с те же полгода у него появилась ещё и эта фишка: с самого утра прикопается какое-нибудь слово или фраза и целый день не отстаёт. "Люц, Люци, Люцифер", "Просыпайся", "Надо быть сильным. Ты должен быть сильным? Должен", "Приведи, приведи его".
Люц вышел в коридор и, присев на корточки обувать кеды, тихонько затянул себе под нос:
- Пусть уйдёт свет
Пусть придёт тьма
Подари мне
Вечный страх сна…
"Тьма", как он называл это, его почему-то успокаивала и даже дарила умиротворение. Всех слов он, к сожалению, не помнил, помнил ещё "Пусть рекой кровь Ты росток зла Прорасти вновь" и больше ничего. Песня была из детства, но где он её слышал, Люц ничего не мог вспомнить. Мать запрещала "выть "Тьму" не только при ней, но и вообще, и это было не только её мнение. Все, кто слышал, как Люц тянет ЭТО, вкладывает такие простые слова в тихую, мрачную, непонятную мелодию, говорили, что у них мурашки по коже бегают. А ему нравилось.
- Люц, Люци… - Он фыркнул, вышел в подъезд и побежал вниз по ступенькам, игнорируя лифт.
В торговом комплексе было людно. Люц с трудом выбрался наружу и остановился чуть в стороне от входа загрузить батарейки в плеер.
- Опа! Люц, привет.
Люц поднял голову и улыбнулся. Каникулы означали для него сплошное одиночество, поэтому встретить даже не друга, а хотя бы знакомого, для него действительно было событием. А тем более, что рыжий, веснушчатый Вадим был одноклассником. Если бы не эти вечные веснушки на белой коже…
- Привет. - Люц зацепил плеер на ремень и пожал протянутую руку. - Гуляешь?
- Гуляю, - усмехнулся Вадим и продемонстрировал большой, но пока ещё пустой пакет. - За сахаром. А ты куда?
- Да я вот… бегать. Батарейками разживался.
- То есть просто бегать? А под дождь не боишься попасть?
Люц посмотрел наверх - всё небо было плотно затянуто тяжёлыми серыми тучами - и пожал плечами.
- Под мелкий - не боюсь, фиг с ним, а сильный переждать можно. Лучше скажи: наших больше никого не видел, а то разъехались - скука.
Вадим покачал головой:
- Не видел. Валька есть, но он всё больше на даче, чем в городе. Так слушай, мы с ним поговорили и решили в конце месяца или уже в сентябре на выходных, когда все соберутся, завалиться на какую-нибудь турбазу избранным кругом, в смысле Наеву, там, Плотникову, Зайцеву с собой не берём. Как?
- Нормально. А эти ещё и сами не поедут. Вы меня только с собой не забудьте взять.
- О чём речь! - Вадим театрально развёл руками, и пустой пакет затрепыхал на ветру, напоминая о себе. Одноклассник тяжело вздохнул и кивнул на комплекс, - ладно, пойду я, а то мать ждёт. Созвонимся.
Люц кивнул:
- Счастливо.
Вадим исчез за дверями, а он вернулся к снаряжению плеера. Вытащив кассету из дэки, Люц посмотрел на плёнку, домотанную до середины, сунул кассету обратно и, включив перемотку, пошёл в сторону от снующей толпы. Всё равно отсюда бежать было неудобно. Он перешёл дорогу и, остановившись в нескольких шагах от автобусной остановки, на всякий случай оглянулся на неё. Парнишка был здесь.
Люц часто видел этого паренька в это время, на этой остановке и больше нигде, примерно с год, с тех пор, как начал бегать. Вначале он его не видел так же, как остальных людей - элементы пейзажа; потом, наоборот, перестал замечать, как то, что всё время перед глазами. А потом, внезапно, видимо, став чуть-чуть взрослее, заметил.
Как он мог не замечать такое раньше? Парнишка был красив какой-то странной красотой, он был особенным. Непонятного возраста (четырнадцать? пятнадцать?), стройный и худощавый, но, сразу видно, жилистый, как ремень, сто семьдесят сантиметров нереальности. Ветер трепал светлую, почти белую, будто выгоревшую на солнце гриву длинноватых прядей, парнишка не отворачивался от него и только жмурил свои огромные голубые и почему-то всегда печальные глаза. Если бы не загорелая кожа, он был бы похож на какого-нибудь средневекового мифического персонажа: озёрный дух, призрак воздуха, полупрозрачное неземное существо, плавными шагами ступающее по кромке холодной воды на рассвете.
Пока не наступали холода, Люц продолжал бегать по улице, и неизменно на ногах озёрного духа были всё те же старые, стоптанные кроссовки; в этом году их подошва оказалась прошита толстой ниткой, а на носу правого появилась заплатка. Долгое время эти кроссовки не давали Люцу покоя, заставляя постоянно о себе думать, притягивая взгляд, пока он не понял, почему. Сам он как акселерат носил обувь сорок второго размера, кроссовки духа были тридцать шестого, не больше. Теперь он думал о них ещё чаще. Вслух он бы никогда в этом не признался - со стыда бы сгорел, - но больше всего на свете ему хотелось увидеть такие ножки без кроссовок.
С тех пор, как проснулся чертёнок, ему нравились многие господа-товарищи: в основном из старших и параллельных классов, - и он был бы не прочь познакомиться с ними поближе, да вот беда: чертёнок хотел, но понятия не имел, где и как это делается. А дух был ещё дальше. Неуловимое, неземное, далёкое существо. Люц очень огорчался, когда не видел его на остановке, зато зимой, когда он сам там не появлялся, достаточно было представить стоящего там голубоглазого блондинчика, чтобы по животу пошла горячая волна.
Кассета домоталась, щёлкнула кнопка, Люц сунул ракушки в уши, включил "плэй" и побежал вдоль проспекта. Бежалось легко; когда он свернул к пустырю, в нос ударил сильный аромат жёлтых цветов, которыми заросла вся обочина тропинки. К сожалению, к аромату подмешивался запах выгуливаемых в окрестности собак.
Домой Люц вернулся нескоро. Дождь лишь слегка успел задеть его, но он и без того был насквозь мокрый. Одежду надо будет вывесить на балкон, чтоб высохла и не завоняла, а бандану ещё и постирать.
Зайдя в карман, Люц ещё раз обтёр лицо ладонью, ладонь - об джинсы и начал разуваться.
- Пусть рекой кровь
Ты рос… - Его взгляд упал на туфельки у порога. Мама. Он прикусил язык, скинул кеды и вошёл в квартиру. - Это я! Привет.
- Привет, - долетел из зала её голос, слегка перекрывая говор телевизора.
Люц стянул носки, сунул их на обувную полочку и прошлёпал вглубь квартиры, обтирая лицо снятой банданой.
Мать сидела на диване, ещё не переодевшись после работы, с газетой в руках. Она подняла голову, смерила его взглядом и кивнула.
- Иди мойся, сейчас ужинать будем.
Японская кровь Люцу досталась от неё, но сама она на японку совсем не была похожа: гены передались через поколение. "Лучше бы я на неё был похож, а не на деда. Она красивая". Люц вздохнул и решил спросить сейчас, пока между ними так хорошо чувствовались любовь и взаимопонимание.
- Я тут…
- Ты "Новости" смотрел? - будто внезапно вспомнив, нечаянно перебила мама.
- Нет, а что?
- Да я начало не застала. Дискотека ночью какая-то сгорела, где-то на другом конце города, может даже на том берегу. Три девочки погибли.
Люц повёл губами. Пожары были плохой темой для разговора, тем более он не знал, что на это сказать. Может быть, он чёрствый, но горе изображать не собирался.
- Три? Могло быть и больше, а так - лето. Я вообще по дискотекам не хожу.
- Придёт время, находишься, - махнула рукой мама. - Ты что-то начал говорить?
- Да я уж передумал, - отнекнулся Люц, собираясь идти в ванную. - Не к месту.
- Нет уж. Начал, так говори.
Он вздохнул. Спорить? Ещё хуже будет. Да и не были его родители мнительными, что было их несомненным достоинством.
- Ну, я Вадима из класса встретил, он предлагает в конце августа или в начале сентября на выходных собраться классом на какой-нибудь турбазе. Ты возражать не будешь?
Мать задумалась.
- Пожалуй, в принципе, не буду. Только лучше всё-таки в сентябре, потому что, я точно не помню, когда, в конце месяца поминки будут.
Разговор получался неудобный: мать, ладно, не помнила, точно когда, а Люц вообще не мог вспомнить, кого. Он попытался перебрать в голове всех умерших родственников и окончательно смутился: не помнил дат.
- Чьи? - осторожно спросил он.
- Ну, ты даёшь, - удивилась мать. - Брата твоего двоюродного, Максима. Помнишь?
- А, - кивнул Люц. Максима он не помнил. Говорили ему, что такой был, знал он также, что Максим умер как-то нехорошо: подробно ему, ребёнку, не рассказывали, а когда подрос, сам постеснялся спрашивать. Давно это было, но быть уличённым в нездоровом любопытстве не хотелось. - А… давно он… ну, умер?
- Дай подумать… Лет восемь уже прошло.
Восемь? Люц на всякий случай кивнул и ушёл в ванную. Восемь лет. Значит, ему тогда было восемь, тогда почему он совсем не помнит этого Максима? Быть не может, чтобы, живя в одном городе, они совсем не виделись. "Может из-за того полета из окна?" - догадался Люц, на мгновение замерев с полустянутой майкой, но тут же понял свою ошибку и задумчиво продолжил раздеваться: "Нет, это было раньше. Интересно, от чего он умер?"
Покидав одежду на пол, Люц забрался в ванну и пустил воду через душ, вначале тёплую, а, отмывшись с мылом, ледяную. Задыхаясь и отфыркиваясь, он выбрался наружу и начал быстро обтираться полотенцем.
- Люц, Люци, просыпайся. При… Приведи… Приведи его, Люц, Люци. - Он посмотрел в зеркало. - Кого? А? Вот бы мне прикопалось, кого "его"?


Дико болел живот - это первое, что поняла Марина, проснувшись. Всё остальное она не спешила понять - знала: само постепенно дойдет, - только глаза пошире открыла и положила ладонь на низ живота: настойчивые массирующие движения должны были ослабить боль. О том, что шевелиться нельзя до полного пробуждения Марина тоже помнила и не шевелилась, потому что второй половинкой своего сознания она до сих пор была во сне. Ей было страшно и жарко, в зрачках плясали языки пламени, а лёгкие болели от едкого дыма, уши слышали пронзительные детские крики, постепенно, по мере пробуждения, отдаляющиеся и утихающие. Ей часто снился один и тот же сон в последнее время. Она даже рассказала об этом маме, и они вместе поплакали: боль была ещё слишком сильна. Сразу три, сразу все, не осталось ни одной, только Марина, потому что в тот день умудрилась отравиться неизвестно чем и полночи спала в туалете. Живот и сейчас продолжал напоминать о себе время от времени, нередко становясь причиной пробуждения, нередко очень вовремя. Правда, Марина не сказала маме, что пожар ей снится не тот, который случился на дискотеке и где погибли те, кому предсказали "Огонь"; ей просто не хватило сил закончить рассказ - слова потонули во внезапно вырвавшемся отчаянном плаче. Но сон был о другом пожаре - это она знала. Там не было темно, не мигали цветные огни, не грохотала музыка, там кричали и метались дети в узких дымных коридорах, там бились стёкла, и она знала, с каким звуком на асфальт падали те, кто спасся хоть и высокой ценой, но внутри горящего здания было слишком много детей.
Сон всё-таки отступал, и Марина позволила себе медленно поднять руку к лицу и, протерев глаза, осторожно повернуть голову - справа была вешалка, слева на стене - зеркало. Главное, чтобы это не был второй уровень сна, ведь однажды же ей уже казалось, что она стоит посреди комнаты, а оказалось - на подоконнике. Еле вытащили тогда. Потом ещё полночи ей пришлось убеждать встревоженных родных своим перепуганным голосом, что это не была попытка суицида, и подруги здесь ни при чём, что не хотела она вовсе последовать за ними, просто спала. Теперь шпингалеты окон в её комнате были замотаны изолентой. Лично Марина смысла в этом не видела: удалось ведь ей сегодня пройти по комнате, отодвинуть стул и табуретку от двери, выйти в коридор и никого не разбудить. Первые случаи лунатизма с ней начались за неделю - две до пожара, но это были мелочи - просто она просыпалась где попало: то под столом, то в ванной, то просто на полу, - хуже стало потом. Наверное, всё-таки придётся пойти к врачу.
"Огонь и лунатизм". Марина поёжилась, одёрнула футболку и на цыпочках прошла в зал. Сестрёнка спокойно спала, разметав волосы по подушке, наушники запутались в кудрях; вынимать их - значит будить и пугать её. Развернувшись, Марина вернулась к себе в комнату, закрыла дверь, придвинула стул обратно, поискала глазами табурет и удивлённо уставилась на стол. Табурет стоял на столе. Она подошла ближе, спустила его на пол и сняла с поверхности странную твёрдую полоску, скрученную в спираль. Полоска была липкой. Марина включила настольную лампу, посмотрела на кусок изоленты в своей руке, а затем - на окно - верхний шпингалет был раскручен.
- Надо, пожалуй, раздобыть наручники, - прошептала она, забралась в постель, укуталась простынёй и села, обхватив колени. Спать она боялась.


За окном крапал дождь, комнату наполняли тусклый свет и холодный влажный воздух. Люц отвернулся к стене и, лениво застонав, поглубже зарылся в подушку и одеяло. Погода не располагала к активной деятельности, но он всё же проснулся. Можно было, конечно, и подняться, однако память Люцу подсказывала, что на завтрак-то ничегошеньки вкусного нет; как-то без энтузиазма пришла мысль о вечерней пробежке ладно по лужам, а ещё и под дождём. "Может, на остановке будет стоять маленький эльф?" Эта мысль чуть оживила его. Люц перевернулся на спину, потянулся, задерживая дыхание, и на выдохе провел ладонью по твёрдому бугристому под кожей животу. Иллюзия, что это чужая рука или чужой живот, была слабой и почему-то сегодня не интересной. Люц высунул ноги из-под одеяла, спустил их на пол и остался так лежать, ожидая, пройдёт ли мерзкое чувство, будто все его конечности вместо мускулов наполнены ватой.
Телефонный звонок не дал ему отлежаться. Люц сполз с кровати окончательно и побрёл в коридор, по пути прочищая горло и уже догадываясь, кто это может быть в такую рань.
- Алё, - еле ворочая языком, буркнул он в трубку.
- Привет! - долетел с того конца провода жизнерадостный голос. - Узнал?
- Узнал, узнал. - Люц подтянул плавки, поднял с тумбочки наручные часы и недовольно поморщился: девять утра, этот-то перец, ясное дело, ещё и не ложился. - С возвращением тебя, Диман. Спокойной ночи.
- Ты что же ещё спишь? А как же: бегать, спортом заниматься?
- Утром бегать вредно. Вечером. Хочешь со мной?
- Не-е-е.
- Во-во. А как же: спортом заниматься? - передразнил Люц. - Ну, как съездил?
- Хорошо. Потом всё расскажу. Я тебе кружку кипрскую привёз - вручу.
- Заранее спасибо. А когда?
- Ну, сегодня я сплю, и мы роднёй собираемся, а завтра я свободен. Давай завтра?
- Давай. Так уж и быть, ещё один день проведу с собой.
- Не помри, - пожелал Диман. - Ну, пока.
- Счастливо.
Люц положил трубку и задумался: что-то он такое забыл ему сказать… А, да, надо будет не забыть при встрече предупредить насчет турбазы.
Теперь дело должно пойти веселее: один друг уже вернулся, остальные скоро будут. А сегодня чем заняться? Скучно. Скучная жизнь. Люц снова потянулся и поплёлся в туалет.
Неужели лето уже кончилось? А жаль. Так бы хоть можно было пойти на пляж. Не гулять же под дождём. Мелкая морось не исчезала из воздуха ни на секунду и любой миг грозила перейти в полноценный ливень. День пришлось проводить дома, а на пробежку Люц решил не брать плеер от греха подальше - вдруг намокнет. Он бы вообще не побежал, если бы знал, чем заняться, тем более, что паренька на остановке не было.
Люц шмыгнул носом, огорчённо вздохнул и побежал вдоль проспекта. Чтобы совсем не помереть от скуки, он решил изменить маршрут и, вместо того, чтобы свернуть во дворы, свернул на другую улицу.
До остановки он добежал уже мокрым до нитки, вымокли даже джинсы и кеды. Дождь хлестал белой косой пеленой, поднимая из бегущих по асфальту рек настоящие фонтаны.
Люц заскочил под крышу и, стянув бандану, занялся её отжиманием. В мокрой одежде было жутко холодно, по голым рукам и по шее с волос текли крупные ручейки, но он старался не дрожать: до дома добраться было всё равно не реально, по крайней мере в ближайшее время, а значит надо было запастись терпением. Люц расправил бандану и утёр ею лицо. Отжать бы ещё майку, но на остановке он был не один: стоял там ещё кто-то.
- Хороший дождь, - сказал "кто-то".
Люц обернулся и, слабо улыбнувшись, кивнул. "Кому-то" было лет тридцать и выглядел он очень неплохо, ко всему прочему ему посчастливилось не промокнуть, как Люцу. Впрочем, он явно не бегал: брюки, пиджак, тонкая вязаная кофта под ним, аккуратная стрижка и веселый взгляд карих глаз. Нет, не весёлый, а… какой-то другой, будто он улыбался специально для Люца специальной улыбкой. Так улыбаются сектанты и рекламщики, когда планирует подойти именно к вам. Но Люцу было всё равно. От одного взгляда на его сухую, ухоженную внешность, ему сразу стало чуть уютнее.
- Да, мне тоже очень нравится, - согласился он, позволяя себе немного сарказма.
Собеседник усмехнулся:
- Чувствую, наслаждаться нам им придётся ещё долго. Обидно: я чуть-чуть до дома не дошёл. Может, немного ослабнет - проскочу.
- Повезло, - согласился Люц. - А я, кажется, под любым скоро пойду: живу далеко, а терять всё равно нечего.
- Простыть не боишься? - почему-то проявил участие собеседник. - Так легко оделся…
- Я бегал.
- Спортсмен что ли?
- Нет. Так просто. - Люц пожал плечами и завязал бандану на шее.
- Ну, давай знакомиться, раз уж мы тут так мило застряли, - предложил собеседник, приближаясь. Его барсетка перекочевала в левую руку, правая вытянулась вперёд. - Иван.
- Люц. - Он пожал протянутую ладонь.
- Это имя такое? - удивился Иван.
- Фамилия, - признался Люц. - Вообще-то, Илья, но я предпочитаю Люц.
- Неплохо, - согласился он, снова перехватывая барсетку. - Это какой народности фамилия: китайской или японской?
- Не знаю. Может, немецкой или итальянской, а, может, эвенской, но не японской. Японец у нас в роду был Сёго.
- У-у, как всё запущенно.
Они засмеялись. Люц разворошил волосы, поднимая над головой облако брызг, и зябко потёр плечи. Градусов пятнадцать на улице - веселиться ему расхотелось: перспектива слечь дня на три с температурой маячила за углом, а уж насморка если он и избежит, то только чудом.
- Холодно? - сочувственно спросил Иван, вглядываясь в дождь.
- Малость.
- Вообще, льёт, вроде, потише - можно идти. Хочешь, пойдём ко мне?
Люц внутренне вздрогнул и уставился на него большими глазами. Может быть, потом, минут через тридцать после отказа, он бы и смог убедить себя, что предложение было сделано чисто из гуманных соображений, и никакого двойного смысла там в помине не было, но сейчас тон, который он слышал, и взгляд, который он видел, говорили, что он всё понял правильно. "Соглашайся", - улыбался Иван сектантской улыбкой, - "или отказывайся - как пожелаешь. Мне было бы приятно первое, но я не обижусь и на второе: всякое в жизни бывает, я всего лишь предложил". Люц почувствовал, что краснеет, ему вдруг стало так неудобно, будто его застукали со спущенными штанами и руками, где не надо. Первое, что просилось на язык "Спасибо, я всё-таки попробую до дома добежать".
- Пошли, - кивнул он, вешая на лицо маску безразличия.
Они выскочили под дождь и, стараясь находить брод, быстро зашагали через дорогу к домам. Люц держался чуть позади, глядя на плечи бежевого пиджака, быстро покрывающегося тёмными пятнами. Как он ни замёрз на остановке, вода, уже бывшая на нём, успела нагреться теплом его тела, к тому же там почти не было ветра, теперь же потоки дождевой воды казались просто ледяными. Хотелось поскорее оказаться в сухом месте и избавиться от этой мокрой, холодной одежды - может, Иван на то и рассчитывал? Вообще, Люц не считал такое дискомфортное состояние очень возбуждающим, но надеялся, что настроение мигом появится, когда ему удастся вытереться и чуть согреться.
Страшно было. Вот так сразу. Но надо же было с чего-то начинать. Хорошо, что не дал себе струсить и смотаться, ведь сам столько времени искал случая хоть с кем-нибудь законтачиться и чуть не упустил шанс. "Спокойно. Без нервов. Сначала умыться, вытереться, а потом всё остальное. Маленький что ли? Интересно к тому же".
Когда они, наконец, заскочили в подъезд, слегка обтекал и Иван.
- Сейчас будем тебя горячим чаем отпаивать, - пообещал он, расстёгивая барсетку. - Идём, нам на третий этаж.
На душе у Люца совсем полегчало. Вот так и надо, так правильно: в начале напоить-накормить, а уж потом спать уложить; если бы раздевание началось прямо с порога, он бы, пожалуй, сдрейфил.
В квартире Иван явно жил не один - великовата одному двухкомнатная, - но явно никого в данный момент больше не было. "Интересно, он женат?" - промелькнула в голове у Люца мысль, вызывая непроизвольную улыбку. Иван её не видел: Люц разувался, да и он сам тоже. Расшнуровав кеды, Люц на мгновение задумался и стянул их вместе с носками: так будет чище и суше. "Ваня? Нет, не по возрасту".
- Иван, а это счастье можно куда-нибудь на батарею устроить? - осторожно, и всё-таки чувствуя себя не в своей тарелке, спросил он, кивая на обувь.
- На батарею? - задумался Иван. - Да, в ванной поставь. Думаешь, высохнут?
- Ну, хоть в тёплые влезать буду, - безнадёжно вздохнул Люц, поднимая кеды.
- Ну да, - как-то рассеяно согласился Иван и указал на боковую дверь. - Вот сюда. Умывайся. Я пока найду тебе что-нибудь сухое.
Люц зашёл в ванную и, тут же врубив воду, сунул под горячую струю кеды и носки вместе с руками - по самые локти. По коже начало разливаться блаженное тепло. Быстренько вымыв обувь и отжав носки, он раскидал всё это по батарее, стянул и отжал майку, затем, подумав, надел её обратно и сунул под воду голову. Кайф. Ему аж захотелось застонать от удовольствия. "Теперь ещё переодеться и можно думать о большой и чистой любви. Шикарный дяденька этот Иван". "Утренняя звезда, обернись. Обернись, обернись".
- Обернись, Люци, - шепнула вода, стекая по вискам и шее. - Обернись.
Люц медленно выпрямился, чувствуя, как затекла спина, чуть выгнулся назад, разминая её, протянул руку в сторону вешалки за полотенцем и обернулся. В дверном проёме стоял Иван в белой кофте и брюках, без пиджака. Люц вздрогнул от неожиданности и успел слегка улыбнуться прежде, чем заметил, что он не улыбается, и понял, что он не СТОИТ, а ШЁЛ вперёд, не останавливаясь, что его рука заносится за пояс. Взгляд Люца выхватил лишь кадр из его движения.
- В сторону, Люци, - шепнула упавшая с волос на мочку капля.
Люц шагнул влево.
- А-а-а! - яростно и отчаянно, уже понимая, что промахивается, но остановиться не может, закричал Иван.
Его плечо прошло в каком-то сантиметре от груди Люца, локоть чиркнул по животу, ноги стукнулись об край ванны, и он чуть не грохнулся в неё, но рука довершила удар, и в стороны брызнули осколки голубого кафеля; короткий изогнутый с широким лезвием нож едва уцелел и не покалечил держащую его ладонь.
- Какого чёрта!? - Люц упёрся спиной в стену, понимая, что сам себя загоняет в угол, но ничего не мог поделать. Иван стремительно поднимался, поворачиваясь к нему, правда, удержать равновесие никак не мог: лицо его было перекошено яростью.
- Бей, Люци.
Однажды он уже так ударил. Во дворе, когда маленькие были, понарошку дрались с друзьями: махали руками, ногами, театрально сгибаясь и падая, если конечность противника останавливалась уж слишком близко. Илья тоже решил попробовать махнуть ногой - это было так круто! - и выбросил её вперёд и чуть вверх. Крик, разнёсшийся по двору, плач, падение и катание от боли по земле его приятеля были настоящими. Больше он никогда так не делал. А теперь пришло время. Люц пружинисто оттолкнулся от стены и, разворачиваясь, ударил; голая пятка впечаталась ровно под грудь, жаль только не по центру, в солнечное сплетение. Ивана развернуло, швырнуло на раковину, загремели зубные щётки в подставке, флаконы с кремами и лосьонами, что-то слетело на пол и разбилось, распространяя крепкий парфюмерный запах, - и он всё-таки слетел в ванну вниз головой, нож упал под него. Не дожидаясь продолжения, Люц схватил с батареи кеды с носками, выскочил в коридор, закрывая за собой дверь на маленький, хилый замочек, и замер перед входной. Дверь запиралась на ключ и изнутри. Где ключ?
С диким грохотом дверь ванной распахнулась, разнося замок. Ещё толком не поняв, где нож, а где лицо - и то и другое пугало его до ужаса - Люц швырнул кеды в проём и, скользя мокрыми ногами, кинулся вперёд по коридору, в главную комнату. "Не руками же лезвие хватать!" - пульсировала в голове мысль: "Что-нибудь. Хоть что-нибудь…" Практически ничего и не было: диван, шкаф, телевизор, кресло, столик по колено и вазочка из толстого стекла на столике.
Разворачиваясь, Люц подхватил вазочку и с ходу швырнул её в голову Ивану - нож отмёл её на лету. Люц остановился за столиком, зная, что это единственное, что может разделить их.
- Псих! Чего тебе надо?! - отчаянно крикнул он, пытаясь найти в его лице хоть что-то человеческое.
Больше Иван не казался клёвым: русые пряди вымокли и разметались, лицо было диким, дыхание вырывалось толчками. Он перехватил нож для удара сверху и ступил на столик. Внутри у Люца всё похолодело, - попятился бы, но от страха не мог, - и тут понял, что голова Ивана прямо под потолком. Рухнув на пол, Люц вышиб стопой одну из ножек стола, боль от удара об угол прошибла аж до бедра, но дело было сделано - стол накренился. Отчаянный крик - Люц отклонился в сторону от падающего тела, сжался и вскрикнул, вскидывая ладонь - из её ребра под мизинцем текла кровь; ранка не была глубокой. Иван вместе со столиком рухнул вбок, нож вылетел из ладони и теперь лежал там, где несколько мгновений назад была кисть Люца. Быстро сориентировавшись, он схватил клинок и попытался встать - ногу пронзила острая боль; вскрикнув, Люц снова упал на зад и вдруг повалился, сшибленный Иваном, голова с размаху ударилась об шкаф, и перед глазами поплыли радужные круги.
Радуга уходить не спешила, шипела и гудела, вбивала в череп гвозди и не давала двигаться. Когда она наконец расступилась? Прошло много времени - это Люц чувствовал, был удивлён и боялся. Ощущение реальности возвращалось к нему постепенно: вначале ушёл шум из ушей, потом радуга, тут же локализовалась боль в голове, и он ощутил тяжесть. И вспомнил. Ещё, пытаясь защититься, он взмахнул руками. После удара головой, всего одно движение и… Ножа в руке нет. Стон, вырвавшийся из его горла, не был вызван болью, во всяком случае не физической - он страдал от необходимости встретиться лицом к лицу с реальностью, о которой он уже всё знал. Мысль, что на нём лежит покойник, сделала невозможным дальнейшее бездействие. Люц открыл глаза и с трудом подавил приступ тошноты: белолицее тело Ивана лежало у него на ногах, голова - на груди, где-то между ними было тепло и… густо. С тихим стоном Люц попытался спихнуть его с себя, Иван чуть сполз и перевернулся - нож торчал в горле, прячась там по рукоять.
Люц всхлипнул, высвободил ноги и пополз в сторону, полз, пока не уткнулся в угол у выхода в коридор, обхватил его рукой и заплакал. На обоях отпечатался мокро-кровавый след. Люц поднял голову от стены, открыл глаза, посмотрел в коридор, потом в раздолбанный зал. Вот так получилось.
Он шмыгнул носом и попытался не шептать, но голос всё равно получился жалкий и чуть осипший:
- Кто здесь? Кто ты такой, а?
Он снова закрыл глаза и прижался щекой к стене. Было мокро и неприятно. Было что-то такое неприятное…


- …Давай? - проникновенно предложил Максим.
Илья растерянно посмотрел вверх, на лицо старшего брата. Тот улыбался. Но ему всё равно не хотелось. Почему-то это предложение его немного пугало и смущало, до сих пор он отказывался, но Максим был настойчив. Илья вдруг понял, что день очень солнечный, - можно было пойти погулять…, а ещё дома никого больше не было. Но Максим был настойчив, он продолжал раз за разом предлагать и будет ещё, наверняка, предлагать дальше, пока Илья всё-таки не согласится.
- А что это? - робко спросил он, пытаясь хоть приблизительно понять смысл незнакомого слова.
- Это… - Максим задумался. - Ну, это как игра такая своеобразная. Я так не объясню.
- А что надо делать?
- Я скажу. Так ты согласен? - радостно и утвердительно произнёс он, отсекая пути к отступлению.
- Ну… - Илья робко уставился в пол и почему-то задал недетский вопрос, - а где?
- Да хоть здесь, - махнул рукой Максим. - Можно на диване.
Илья поднял глаза и посмотрел на большой мягкий диван. Ладно, хорошо, он согласен. Максим подвёл его ближе, нежно положил руку на плечо и указал пальцем направление.
- Ложись вот так на живот. Руки положи, как удобно.
Илья осторожно забрался наверх, растянулся. Нет, на животе ему вообще не было удобно. Вообще было неудобно от того, что происходило. Он сунул руки под подбородок и уставился вперёд - перед глазами был высокий мягкий валик дивана, коричневый волнистый узор. Илья помнил каждое волоконце в этом узоре. Максим осторожно стянул с него шорты и трусики.
- Не обращай внимания, - сказал он. - Закрой глаза.
Илья опустил веки.


Это был Максим? Да, это был Максим - Люц точно помнил. Это точно было? Было, а иначе бы откуда это вспомнилось. И действительно всё было? Люц не помнил, но догадывался.
- Сволочь. Сволочь, как ты мог? - зашептал он, дрожа всем телом. - Как… Как… Так ведь нельзя. Я… Я был маленький, а ты… ты же брат мой!
Двоюродный.


Он бежал, всхлипывая и почти ничего не видя. Он бежал так быстро, что никто не замечал полоумного взгляда его глаз. В ушах свистел ветер, но Илья всё ещё слышал дикие, пронзительные крики, оставшиеся далеко позади; в его глазах стояла влажная пелена и резкий ужас, но он всё ещё видел яркие брызги, поднимающиеся в небо, видел плоть. Он бежал так быстро, что поднимающиеся вокруг его кроссовок облачка пыли мигом покрыли алые капельки на рантах чёрным слоем и навсегда скрыли их от окружающих. Он бежал на автопилоте, потому что через какое-то время всё-таки оказался дома, под столом у себя в комнате, глядя в пустоту, обхватив колени руками, покачиваясь и принимаясь иногда мычать.
Там его и нашли вечером. Никто в общем-то и не удивился: Илья часто засыпал под столом, в шкафу, в углу, в построенном из стульев и одеял шалаше, - где угодно, но только не в своей постели - там его мучила бессонница.
- Илья, Илюша, вставай, - потормошила его мама.
Илья открыл глаза и перевернулся, растерянно оглядываясь. Мама выбралась из-под стола и позвала его снова:
- Вставай, а то снова ночью заснуть не сможешь. Встаёшь?
- Встаю, - согласился Илья, выползая наружу, и почесал затылок. Растерянности в его лице стало больше.
- А где Максим? Он домой ушёл или гулять без тебя? - спросила мама, удаляясь на кухню.
- Не знаю. Может, гулять, - согласился Илья. - Я спал.
- Ты мороженого-то хочешь?
- Хочу!
А вечером, кажется тётя и позвонила? Почти не могла говорить, только плакала навзрыд.


- Кто ты? - простонал Люц, прижимаясь щекой к ледяной стене. - Почему ты не помог мне сейчас? Почему допустил, чтобы я сам убил его? Ведь ты убийца, зверь, чудовище. Это ты убил Максима, разорвал на куски. А сегодня… только подсказывал, и я убил его. Зачем?
Люц осторожно поднялся, придерживаясь за угол; стопа и голова зверски болели.
Если Иван действительно жил не один, надо сваливать. А с другой стороны, здесь, наверное, столько следов, что, застанут его здесь, не застанут - разница небольшая. Значит, надо прибраться. Надо обуться, умыться, отстирать от крови майку и джинсы, найти ключи, вытереть и вымыть по возможности всё, где могут быть его пальцы и кровь, включая нож, и тихонечко свалить. Люц побрёл к ванной - там должны быть его кеды.
Никогда ещё уборка не была такой утомительной. Он чувствовал себя еле живым, когда наконец вышел из этой квартиры и закрыл дверь на ключ. Протерев платком замок, ручку и ключ, Люц спустился на полтора этажа, скинул ключ в первый попавшийся почтовый ящик и вышел на улицу. Бежать он не мог, денег на проезд не было, до дома идти было с час, с темнеющего неба продолжал лить дождь.
Люц спустился с крыльца, ссутулился и пошёл к дороге.
- Пусть уйдёт свет
Пусть придёт тьма, - петь сил не было, поэтому он только шептал, -
Подари мне
Вечный страх сна…
Вечный лёд сна. Вечный лёд сна. Да… Надо же, вспомнил.
Подари мне
Вечный страх сна
Вечный лёд сна
Пусть рекой кровь
Ты росток зла
Прорасти вновь…
Пусть уйдёт свет
Пусть придёт тьма…
Что-то такое в детстве было…
Люц вышел из дворов, ледяной ветер ударил в лицо; он обхватил себя руками, потёр плечи и пошёл вдоль проспекта.


- И как тебя только угораздило, - покачал головой Диман, присаживаясь на стул.
Люц плотнее закутался в одеяло и положил голову на подушку. Он знал, что выглядит погано: чего стоили только синяки под глазами, - а Диман выглядел на все сто: здоровый, сильный, загорелый и обескураженный.
- Уметь надо, - буркнул Люц. Он чувствовал, что говорить ему осталось недолго - горло начинало болеть.
- Ты что, в холодильнике сидел?
- Под дождём бегал.
- Гений.
- Я знаю. Искал приключений на свою жопу - нашёл.
- А я вот тебе подарок принёс, - сообщил Диман, вынимая из пакета большую красивую кружку, и поставил её на стол. Будешь из неё чай с варением пить. С малиновым.
Люц улыбнулся. Его до сих пор тошнило; о чём-либо красном, густом и липком он просто думать не мог.
- Мне Вадим звонил.
- Насчёт турбазы, - кивнул он. - Да, я хотел тебе сказать. И чего решили?
- Ещё ничего. Пока наших собираем. Но, скорее всего поедем в конце месяца.
- Лучше в сентябре. Скажи им, чтоб постарались, а то я не смогу: у нас в конце августа поминки по моему двоюродному брату.
- А я думал, по тебе, - съязвил Диман. - Плохо выглядишь. Ты как сам-то чувствуешь, долго болеть будешь?
- С неделю. Да ладно, погода не ахти какая, ничего я особо интересного у вас пропустить не успею. Это не Кипр, здесь жизнь медленно идёт.
- А иногда бьёт ключом.
- По голове, - закончили они вместе.
- Ладно, я передам. Попробую повлиять на мнение остальных.
- Спасибо. А сейчас, Дим, - у меня жутко болят глаза от света - я их закрою, только не думай, будто я сплю, а ты рассказывай…, как космические корабли бороздят просторы Большого театра. - Люц прикрыл тяжёлые веки и окончательно замер.
- Угу. Что ещё скажешь?
- Ничего. Это ведь ты у нас лягушка-путешественница, ты и рассказывай. Как там было?
- Жарко. Не то, что здесь…
"Да уж, надо полагать. Рассказывай, Дим, рассказывай, мне действительно интересно. Тем более, что мне тебе рассказать нечего". Люц чуть приоткрыл глаза. Димка молчал. Люц поднял взгляд на него.
- Чего замолчал?
- Ты где так руку располосовал?
Люц посмотрел на свою ладонь, её ребро, залитое зелёнкой, выглядело, и впрямь, мерзко.
- Поскользнулся, на стекло упал. Не буду больше бегать под дождём. Давай, рассказывай: мне интересно.
- Да уж, не бегай… Что рассказывать-то? Ну, жили в гостинице…
У него тоже были грустные глаза. Обычно весёлые, а теперь грустные, как у эльфа. Ему шёл загар. Взгляд Люца остановился на красивой круглой белой жемчужине, висящей на нитке между ключиц. Где-то он такое уже видел. Да, точно, где-то с год ещё один его друг, Сергей, носит между ключиц речную жемчужину. Сергей уезжал в Москву к родственникам.
- А Сергей вернулся, не знаешь? - осторожно перебил он.
- Да, - кивнул Диман удивлённо. - Вчера тоже, со мной. Я же через Москву летел. А с чего ты спросил?
- У вас теперь у всех на шее жемчуга болтаться будут? - прокряхтел Люц, переворачиваясь на спину; у него начинало ломить кости.
Диман отчего-то стремительно покраснел, схватился за жемчужину и опустил руку.
- Ну, это я так просто… Украшение, - начал оправдываться он.
Люц смерил его удивлённым взглядом. Ну, жемчужина, так жемчужина, что здесь такого? Да он вообще просто так спросил. Но если уж Диман начал оправдываться, значит она точно не "просто украшение". Димка, видимо, понял, что ведёт себя неправильно, и заткнулся.
- Он, вроде, позже собирался прилетать, - прервал Люц неловкое молчание. - И не позвонил почему-то…
- Его вызвали… Отец вызвал: дела какие-то. Занят сейчас, наверное.
- Наверное, - согласился Люц и устало закрыл глаза. - Он вечно чем-то занят, где-то пропадает. Таинственный такой, блин, весь, да?
- Угу. Рассказывать дальше? В то время как космические корабли… Шучу. Так вот…
"А почему голос дрожит? Осторожно, Люци… Да нет, глюк. Это у меня от температуры в ушах дрожит… Осторожно, Люци… Это уже паранойя: бояться даже друзей после того, как какой-то маньяк пытался меня зарезать. Осторожно, Люци".
- Люц, ты не спишь?
- Не сплю. Рассказывай.


Закинув пакет на полку, Димка снял и обтряхнул от воды куртку, повесил её на крючок и пощупал жемчужину между ключиц - на месте ли. Неумно он, кажется, поступил, таская её вот так; надо будет снимать. На душе было жутко.
Расстёгивая на ходу рубашку, Димка направился в комнату и замер на пороге.
- Ты здесь откуда взялся? - еле выдавил он от неожиданности.
Сергей, покручиваясь в офисном кресле, усмехнулся и похлопал по слесарской сумочке у себя на коленях.
- Меня готовили, - пояснил он и убрал усмешку с лица. - Ну что, убедился? Всё так, и это он?
Диман подошёл к шифоньеру, распахнул дверцу и продолжил раздеваться.
- Ты и к нему так же влезешь? - хмуро поинтересовался он, устраивая рубаху на вешалке.
- Сейчас? Нет, не рискну, но могу. Значит, всё-таки он. - Сергей крутанулся и остановился лицом к окну. - Не-хо-ро-шо.
- Он спрашивал о тебе.
- Позвоню. - Он кивнул и снова развернулся в комнату. - А идти пока не стану. И ты тоже готовься.
- К чему? - не понял Димка, натягивая шорты и майку.
- К тому. Сегодня решили уже отвести тебя к НЕМУ. Посмотришь, поговорите. ОН предложит тебе взять оружие и не обидится, если ты откажешься. ОН всё понимает - не тушуйся и будь проще. А после этого тебе тоже нельзя будет оставаться с Люцем наедине, и даже с кем-то из наших считай, что ты один, только при посторонних, иначе пёс тебя разорвёт - пойдут клочки по закоулочкам.
- А ты?
- А что я? - Сергей спокойно выдержал его взгляд.
- Ты уже отказался от оружия или всё-таки возьмёшь, ведь тебя готовили?
- Готовили. Но я отказался. Если бы это был не Люц… Я ведь не зверь, я всё понимаю, но так надо, а вот справиться… не знаю, смогу ли. А знать надо точно - риск слишком велик. В случае чего я смогу помочь исполнителю пройти через замки, но оружие в руках держать будет он. Только кто?
- Больше нет никого что ли? - удивился Димка. - Тебя одного готовили?
- Да нет, адептов подготовленных много, только из близких я один. Остальных пёс ни на шаг не подпустит, а если подпустит, то только тех и в таком количестве, с каким Люц без труда справится, а это нежелательно. Есть идея, кого можно инициировать. Вопрос только в том, справится ли он. - Сергей вздохнул. - Подготовить его явно не успеют, придётся помогать.
- Вы ведь собираетесь убрать этого пса…
- Мы.
- Ну, мы. Так почему бы ни подождать этого момента, чего вам… НАМ Люц сдался именно сейчас?
- Понимаешь… Обратный отсчёт уже идёт, а совсем не факт, что нам удастся убрать его, не факт, что завтра сам пёс не найдёт и не уберёт нас, не факт, что время не выйдет раньше, чем нам удастся что-либо предпринять, и не факт, что пророчество не сбудется в любой момент. Действовать нужно уже сейчас.
- А можно вопрос? - Димка сел на диван поближе к нему и заглянул в глаза.
- Да кто ж тебе запретить может?
- Меня ты зачем в это втянул?
- Поверишь, если я скажу, что мне не захотелось одному нести свой крест, и я решил чуть-чуть сбагрить тебе?
- Поверю.
Сергей вздохнул:
- А зря.
Димке стало стыдно. Он отвёл взгляд и откинулся на спинку.
- Просто нужен был человек, который мог бы подойти к Люцу, не опасаясь пса, и убедиться, что это он, - объяснил Сергей, теребя речную жемчужину на шее. - Знаешь, как не хотелось ошибиться? Особенно мне, когда поняли, что это Люц. Нельзя ведь рядом с ним провернуть фокус с кольцом, приходится смотреть на внешние признаки. А хотя… Пёс-то точно рядом с ним, я Ангелу верю, нет причин не верить.
- Точно?
- У тебя они тоже исчезнут, когда ты ЕГО увидишь. Сегодня вечером я за тобой зайду. - Сергей поднялся с кресла, взял сумочку и пошёл к двери. На пороге он остановился. - Да, как там Люц?
- Болеет. Еле живой, по-моему. На руке порез свежий. - Диман посмотрел на него, но по спине выражение лица понять не смог. "И глаза мёртвые", - добавил он мысленно. - Как думаешь, пёс сейчас, наверное, в состоянии повышенной лютости?
- Пёс сейчас осторожен и внимателен. Пока Люц не поправится, даже не звони ему. Я тоже не буду. Не хочу…
- Чтобы он вышел на нас?
- Можно и так сказать, - кивнул Сергей. - Не хочу умирать.
Он вышел в коридор, через секунду хлопнула дверь.


Это был, пожалуй, уже не первый километр: Марина чувствовала, как тяжело бежалось, - но пока ноги двигались, а лёгкие продолжали исправно качать воздух, остановиться она себе не позволяла. Небо было тяжёлым, в воздухе пахло дождём, хорошо хоть самого дождя не было. Особое беспокойство доставляли собачники - их в округе было пруд пруди, и далеко не все вели своих питомцев на поводках или хотя бы в намордниках. Приходилось быть очень внимательной, готовой в любой момент остановиться. Марина обогнула огромную лужу и свернула в ворота на территорию школы - там собак не выгуливали, и до следующих ворот можно было бежать спокойно. Впрочем, по этой дороге, от ворот к воротам, всё время кто-то ходил: то малышня, то необъятные тётки. Марина обогнала такую на полпути и посмотрела вперёд: на встречу к воротам шёл только один человек - обычный неприметный мужчина под пятьдесят, сухопарый и низкорослый, с топором наголо. Марине это не понравилось: пересечься они должны были как раз в воротах. Тюк. И всё. Топор в жилистой руке плавно покачивался туда обратно, туда обратно, и до ворот оставалось совсем чуть-чуть.
- Марина, стой.
Она остановилась и по возможности замерла.
- Вот так. Стой, Мариша.
- Стою. - Она попыталась открыть глаза, только не поняла, удалось ли ей это: вокруг было темно.
- Иди сюда, - позвал отец.
- Куда? Я ничего не вижу.
- Хорошо, стой. Только не шевелись.
- Стою.
Отцовские руки крепко обхватили её и спустили куда-то вниз. Нет, всё-таки глаза остались закрытыми, потому что теперь веки, наконец, поднялись, и было не темно: в комнату попадал свет из коридора. Марина облегчённо выдохнула, одёрнула футболку, залезла на постель и укуталась в одеяло. Из-за распахнутого настежь окна было очень холодно. Отец тяжело опустился на край кровати, глядя в коридор. В дверном проёме появилась и тут же исчезла Светкина мордашка. Разведчица. Мать пошла успокаивать.
- Утром пойдём мороженое и шоколадку Светке покупать, - сказал отец. - За её колокольчики.
Марина посмотрела на окно и согласно кивнула. К гардине в области окна была подвешена целая батарея колокольчиков так, чтобы ни одну раму нельзя было открыть бесшумно. Вечером их не было, не иначе Светка их ночью прикручивала.
- Что ж тебе такое снится?
- Сегодня парень снился.
- Красивый?
- Не знаю. Во сне я им была. Он бежал - спортсмен, наверное, - а навстречу шёл мужик с топором. Найди мне наручники.
- И к чему тебя приковывать?
- К кровати.
- Ты кровать разберёшь.
- К батарее, - буркнула Марина. - Я у батареи спать буду.
- Ладно. - Отец встал. - Спи. Найду я тебе что-нибудь.


Мужик с топором прошёл мимо. Люц выбежал за территорию школы и побежал домой. Он, вроде как, уже поправился, только кашель и сопли чуть-чуть остались, а бежать было всё равно тяжеловато, поэтому на сегодня хватит.
Люц очень надеялся проболеть и поминки, но поминки были назначены на завтра, а он был уже на ногах. Ладно, почему бы ни поесть салатиков и с холодным сердцем, Максим как-никак кое-что ему задолжал.
Пробежав мимо своего дома, он вышел на дорогу и посмотрел на остановку - блондинчик всё ещё не появлялся.
Последние дни каникул так и прошли: под дождём, в бесконечных обменах впечатлениями от поездок. Люц всё больше молчал и слушал, ему нечего было рассказывать, а что было - он не хотел. Зависти в нём было на грамм, а беспокойства - на весь свой вес. ОНО убило Максима - ясно, за что. Почему-то ему казалось, что над всеми: над родителями, над друзьями, над простыми прохожими, - висит тот же знак смерти. Обид в жизни много - кто знает, какие ОНО сочтёт смертельными? Люц зажмурился, мысленно нарисовал над Серёгой чёрный ореол и почему-то усмехнулся: как влитой.
На первое сентября погода расстаралась: было холодно, но зато небо немного расчистилось и теперь высоко голубело, время от времени демонстрируя быстро плывущие ватные горы облаков. Сильный ледяной ветер шумел ещё зелёной листвой деревьев и гнал по лужам рябь, в воздухе, казалось, пахло астрами и гладиолусами. Было как-то странно стоять посреди такого дня в тёплой толстовке, но даже в ней было слегка прохладно. На всякий случай в рюкзаке Люца лежала ещё и ветровка.
Заскочив в покативший автобус, он тут же стал в углу у окна на солнечной стороне - элитное место, - подвесил рюкзак на локоть и, утерев всё ещё иногда мокрый нос платком, начал отсчитывать деньги за проезд. Кондуктор до него добралась как раз к следующей остановке, обилетила и ушла обратно. Сегодня в центр ехало очень много народа; судя по тому, сколько людей загрузилось на этих двух остановках, будет давка. Люц мысленно настроился на неё и отвернулся к окну. День ему нравился: от погоды и ощущения праздника он просто балдел, и испортить настроение ему не могли даже чуть-чуть отдавленные кроссовки, - глядя на мелькающие дома, деревья, людей, Люц просто не замечал творившегося в салоне и нарастающей там ругани. Краем сознания только фиксировал, что какая-то бабка там уж слишком сильно разошлась.
- Да иди ты! - громыхнул внезапно её визг.
Салон содрогнулся от хохота - всё, обстановка разрядилась. Люц, наконец, справился со смехом, задавил улыбку и утёр выступившую слезинку, боковым зрением замечая кого-то блондинистого, ещё усерднее обтирающего глаза. Улыбку смело окончательно. Люц повернул голову, чтобы убедиться, и быстро отвернулся. Озёрный дух стоял рядом с ним плечом к плечу, а главное - прижатый к нему бедром к бедру так, что Люц чувствовал тепло его тела. Как давно они так едут? Он попытался дышать спокойнее и вообще не замечать присутствия голубоглазого эльфа, иначе проблем не избежать: не нести же рюкзак перед собой как щит. Автобус накренило на повороте - эльфа прижало к нему вплотную, по ладони скользнула мягкая тёплая кожа тонких пальцев, и Люц понял: проблем не избежать. Вот свезло-то. "Тьма" зазвучала в голове сама собой, только на этот раз она вовсе не успокаивала. "Бли-и-ин…"
Внезапно эльф нагнул голову, выглянул в окошко и начал пробираться к дверям. Люц облегчённо вздохнул и с сожалением проводил его взглядом; ему оставалось ехать ещё две остановки - там они договорились встретиться с друзьями. Чего Люц так и не понял, это - почему они не захотели встретиться там, в смысле у них в районе, у кого-нибудь дома, например, почему обязательно уже в центре. Впрочем, разница небольшая. Зато он с эльфом проехал.
Выгрузившись из автобуса вместе с доброй половиной пассажиров, Люц зашагал к набережной, вливаясь в потоки народного гуляния. Он выудил из рюкзака наушники, нажал на плеере "плэй", закинул рюкзак на плечи и полностью ушёл в своё восприятие реальности. Кассета была новой, незнакомой - Люц искал рок и купил этот сборник, практически ничего о нём не зная, но музон его устроил: металл, смесь рока и техно сливались с ярким солнцем и ледяным ветром. Уже через пять минут Люц сидел за столиком в летнем кафе на набережной с бутылкой Coka-colы в руках и, жмурясь от ветра, смотрел на серую поверхность ледяной реки. Если такой день окончится трезво и без приключений, будет обидно. Люц развалился в пластиковом кресле и задумчиво положил подбородок на ладонь. Маленький эльф. Как было бы здорово пообжиматься с ним ещё раз хоть бы и в автобусе. Жаль, что это так неудобно. Почему-то сегодня он не представлялся в романтическом ореоле средневекового озера, сегодня мечты Люца носили совсем другой характер: ночь, рок-пати, грохот музыки, диссонансные мигания бледно-голубого света, выхватывающие из темноты только отдельные кадры движений, водка и наркотический дым, кожа и чёрная джинса, дикий танец двух тел рядом, почти соприкасаясь…
Люц повёл мутными глазами, окидывая пространство, заставленное столиками, и встретился с чужим взглядом. Это мигом вернуло его на землю. По началу он отвернулся, посчитав взгляд случайным, но ощущение, что его разглядывают, не исчезло, и тогда он снова повернул голову. Мужчина тоже сидел один, перед ним стояла бутылка пива, и он смотрел на Люца. "У меня на лбу надпись "Доступно" или "Главная жертва ассоциации маньяков", - подумал он: "Надо будет узнать, не прибыла ли такая в город. Ну, чего ты смотришь?" Люц обнаружил, что, скорее всего, его собственный взгляд приобрёл вызывающее выражение. "Если ножом махать не думаешь, подходи и начинай знакомиться". Мужчина чуть подобрался, будто готовясь встать, и вдруг снова откинулся на спинку, его взгляд уплыл в сторону. На плечо Люцу легла ладонь. Он вскинул голову, мысленно чертыхнулся и выдернул из ушей музыку.
- Привет, Люц.
Четвёрка друганов мигом раздобыла кресла и подсела к нему. Вообще он ожидал только Серёгу и Димана, но были ещё Вадим и Валька.
- Привет, - кивнул Люц, вырубая плеер.
- Жизнь как? - спросил жизнерадостно Вадим; зелёные глаза холодно блеснули, а веснушки, казалось, заползали по лицу. - Готов веселиться?
- Когда?
- На выходных. Едем. Я уже договорился с хозяевами, будем отрываться.
- Я уже сейчас готов, а до выходных дожить надо, - махнул рукой Люц. - Сколько нас?
- Десять точно, - сообщил Валёк. - Остальных ещё спросить надо. Скидываться будем где-то по сотне. Нормально?
- Вполне. Я думал, больше. Что берём?
- Девчонки просили пива, поэтому, если никто возражать не будет, из расчёта полбутылки на пацана - водки, а на остальное - пива, - подключился Серёга. - Пожрать, думаю, своё возьмём, а курево - кто хочет, сами.
- Гут. - Люц усмехнулся. - А из безалкогольного? Воду пить будем?
- Мелочь. Докинемся, возьмём по бутылке.
- В сортир никто не хочет? - хмуро спросил Диман.
Люц глянул на него, и ему стало отчего-то жалко друга - выглядел тот, как будто съел что-то не то, на лице было написано "Тошно". Он задумался: вообще-то холод и Cola своё дело делали, причём ещё предстоит в очереди поторчать, - а поскольку больше никто не хотел, кивнул:
- Пошли, я скоро захочу.
Они поднялись и быстро пошли к ближайшему скоплению народа.
- Чего хмурый? - не выдержал Люц, когда они оказались в очереди.
Димка дёрнул плечами:
- Не знаю. Настроения нет.
- А ты настройся. Праздник же, вот мне, например, просто так весело.
Диман непонятно посмотрел ему в глаза и отвернулся.
- Постараюсь.
К кафе они возвращались в таком же молчании. Люца это тяготило, поэтому ему хотелось поскорее оказаться среди остальных более жизнерадостных друзей. Что его так беспокоит? Ведь они же обсуждают не что-то, а подготовку к гулянке. Может, какие-то внутрисемейные проблемы?
Как только они подошли к столику и плюхнулись в кресла, Диман испепеляюще уставился на Сергея:
- Я тут подумал, ты ведь говорил, что знаешь один фокус. Покажи.
- Какой? - неуверенно уточнил он, хмурясь.
- С кольцом, - подтвердил Диман.
- Что за фокус с кольцом? - заинтересованно оживился Люц.
- Да, - присоединился Валёк.
- Давай, показывай, - кивнул Вадим. - Мне тоже интересно.
- Ладно, - согласился Сергей, расстёгивая карман ветровки. - Только повторять и объяснять, как получилось не буду. Договорились?
- О`кей, - подтвердил Валёк.
В руке Сергея появилось простенькое металлическое кольцо с привязанными к нему четырьмя белыми нитками. Он протянул кольцо Люцу.
- Надень на любой палец, на какой налезет.
- Совсем на любой? - хитро уточнил он.
- Ну, если запихаешь, то совсем на любой, - съязвил Сергей.
- Маловато, - вздохнул Люц и надел на безымянный. - А мне идёт. Жалко тебе нечего подарить.
- Ну-ну, шути. А теперь, - он посмотрел на остальных, собирая их внимание, - берём каждый по нитке так, чтобы они были под углом в девяносто градусов друг к другу, и на счёт "Три" начинаем тянуть.
- А что должно быть? - спросил Валёк, берясь за свою нить.
- Увидишь. Готовы?
Люц выставил палец в небо и уставился на кольцо.
- Раз…
Нити натянулись.
- Два, три.
Нити напряглись. Люц сморщил нос, готовясь к тому, что сейчас какая-нибудь оборвётся, и его руку обязательно куда-нибудь сдёрнут, но время шло, а ничего не происходило.
- Долго тянуть? - уточнил Вадим.
Сергей не успел ответить - руки с целыми нитями отлетели назад, лишившись сопротивления, а на стол, звеня, упали четыре равные дуги, будто кольцо разрезали.
- Ну вот и всё, - констатировал он, комкая нитку. - Объяснять я не обещался.
- Круто! - Люц схватил кусочки и принялся их разглядывать в поисках клея. Нет, края были абсолютно ровные и чистые. - Да, не долго наш брак продлился.


Одна из мальчиковых компаний за столиком в летнем кафе, каждый член которой уговаривал уже по второй бутылке пива, веселилась не на шутку. Кошмар начнётся, когда эта орда двинется по улице.
Взрыв хохота взвился до неба, заглушая все остальные звуки: музыку и говор, шаги окружающих. Марина флегматично повернула голову к ним: парни давились сигаретным дымом, но продолжали хохотать. Она сразу разделила их на два вида: трое из них смеялись громко, от души, но коротко, будто что-то в них не давало смеху жить, а двое ухохатывались беспрестанно, не спеша забыть шутку. Марина им немного завидовала: она ещё никогда не была в настолько пьяной компании, это всё было впереди. К тому же гуляла она одна. Ей не с кем было пойти, но она всё же пошла. Её руки на чугунных перилах заледенели, нос рассопливился на ветру, а уходить не хотелось. Ей нравилось смотреть на тяжёлые воды реки и закат, ей нравилось слушать чужой смех.
Хохот утих, и разговор потёк спокойнее, парни пили и затягивались сигаретами. Мимо кто-то промелькнул. Марина повернулась к реке спиной, облокотилась о перила и посмотрела прошедшему вслед. Этот тип мимо неё уже мелькал раза четыре, если не больше. Беспокойный тип. Он быстро прошёл чуть дальше и остановился перед кафе, глядя вперёд, будто не зная, что делать. Его ладони сжались перед животом, заламывая пальцы - тип точно не знал, что делать, и точно беспокоился, - на симпатичном с чуть резковатыми, хищными чертами лице были сомнение и неуверенность.
Похожий на ниндзя паренёк из компании наклонился вперёд, кладя ладони на стол, что-то сказал - в туалет, поняла Марина - встал и неверной походкой двинулся от кафе. Тип снова заметался на месте, оглянулся по сторонам и остался стоять, глядя на тех ребят, что остались. Когда "ниндзя" скрылся за кустами, тип развернулся и медленно побрёл к перилам набережной; его путь обрывался точно рядом с Мариной.
Марина снова повернулась к реке. Он был молодым, насколько заметила она, не юным, как те парни, а именно молодым; в его лице было что-то симпатичное и что-то неприятное, он был неплохо сложен, но что-то в его теле было неправильное.
Тип остановился рядом, так же положил руки на перила и уставился вперёд. Марина скосила на него взгляд и непроизвольно поправила воротник водолазки.
- На что смотришь? - фамильярно спросил тип так, как будто она на него пялилась.
- На реку, - отозвалась Марина.
- Хорошая река, - равнодушно констатировал он.
"Ну и фразочка. Я что, просила его оценить реку?" Она промолчала. Долгое время они так и стояли, глядя только вперёд. Наконец, тип выпрямился и убрал руки с перил.
- Ты особенна, - задумчиво произнёс он. - Как тебя зовут?
Марина взволнованно повернула к нему голову.
- Марина.
- Пригодится, - задумчиво кивнул тип.
- А тебя? - растерялась Марина.
- Меня тоже нельзя называть по имени, - рассеяно возразил он ("Тоже?" - не поняла Марина) и, будто вспомнив, добавил, - у меня и нет имени.
"Псих", - подумала она, наконец, понимая, что ей в нём не нравится: глаза. Сплошные зрачки, как у наркомана или психа, вокруг тонкая болотно-зелёная полоска радужки и покрытые красной сеточкой капилляров белки. Марине стало жутковато, но думать над тем, как избавиться от психа, не пришлось: тип, не прощаясь, развернулся и снова пошёл к кафе, только не совсем к нему, а к тропинке, по которой ушёл "ниндзя".
Оставаться здесь Марине расхотелось, она тоже развернулась в противоположную сторону и пошла вдоль набережной.


Люц видел, что матери не понравилось, в каком состоянии он вернулся домой, не жалел об этом, потому что у него было настроение напиться, и он напился, но спать пошёл сразу. С завтрашнего дня начиналась учёба, причём с утра. Школа Люца не тяготила, учёба шла в основном легко, к тому же ожидалась крупная гулянка.


В дыму кричали и метались дети, откуда-то вырывались языки пламени, где-то звенели выбиваемые стёкла. И были два мальчика: один сидел, вжимаясь в угол, волосы на его голове горели; другой бежал, он кашлял, но не кричал, он искал первого, нашёл и начал сбивать пламя с его волос. Через мгновение один мальчик вылетел из окна вместе со стеклом, а другой упал на пол, сбитый кем-то мимоходом. Потом кто-то другой, высокий, поднял его на руки и понёс. Понёс сквозь дым и огонь, закрывая его своим телом. Через мгновение этот мальчик тоже вылетел из окна.
Было больно. Марина тряхнула головой и огляделась. Хорошо. Она лежала на полу рядом с кроватью, а болела сильно вывернутая кисть, пристёгнутая наручниками к спинке. Очень хорошо.


Хозяин отвёл их к домику, взял плату за четырнадцать человек и начал экскурсию: вот главная комната, потому что здесь стол, вот второстепенные - здесь есть кровати, это просто пустая комната и чёрный ход; туалет во дворе - вы его видели, воду можно брать из раковины - она в коридоре рядом с главной комнатой, и, пожалуйста, ничего не ломать, не бить, не портить.
- А стулья есть? - деловито осведомился Вадим.
- Есть, - ответил хозяин. - В сарае. Вот ключ, вернёте его мне. Пойдёмте кто-нибудь со мной, я покажу, где это.
Люц вручил свой пакет (один из главных - с водкой) кому-то из девчонок, взял ключ и последовал за хозяином. У дверей их догнали Вадим, Серёга, Валька и Андрей.
- Заодно начнём стулья носить, - пояснил Серёга.
Вся процессия вышла на улицу и гуськом двинулась по грязной забетонированной дорожке между деревьями и другими домиками. Начинало темнеть. Их компания с криками и хохотом прибыла сюда на последнем автобусе, долго шла до самой турбазы и, наконец, дошла. Снова было сыро и пасмурно - им повезло ещё, что дождь так и не начался. Пожалуй, хозяин был на машине, раз не торопился и не нервничал.
А сарай, действительно, находился в дебрях: от него не было даже видно главной дороги, пустое пространство вокруг покрывала кое-где трава, кое-где щебень, кое-где просто грязь, а прямо перед входом расположилась лужа.
- Вот здесь, - сказал хозяин, останавливаясь. - Открытым не оставляйте. Мне приехать утром или днём?
- Лучше днём, часа в два, - кивнул Вадим.
- Тогда счастливо повеселиться, - попрощался он, разворачиваясь.
- До свиданья.
Не дожидаясь, пока хозяин скроется из виду, Люц вставил ключ в замок, провернул и открыл дверь пошире. Светом внутри и не пахло: ни окон, ни лампы.
- Скоро мы здесь вообще ничего не увидим, - сказал он, оглядываясь на друзей. - Надо быстрее разбирать этот хлам и валить.
- Выпить хочется, - в подтверждение вздохнул Андрей, и они дружно зашли в полумрак сарая.
- Ну и срач, - заметил Вадим, оглядываясь.
Люц в тайне порадовался, что надел чёрную кожаную куртку, а не бежевую тканевую ветровку, и подошёл к белой горе, внизу которой виднелись ножки стульев. Конструкция внушала уважение: деревянные стулья, видимо, были составлены один на другой слоя в четыре, накрыты огромным куском толстого грязного полиэтилена и сверху перемотаны шпагатом.
- Как будем развязывать? - поинтересовался Люц, выискивая глазами узелок.
Остальные мигом присоединились к нему, но так ничего и не нашли.
- Так, - прервал бесполезную деятельность Сергей. - Ничего развязывать не будем. Я сгоняю в корпус, возьму у девчонок нож - разрежем да и всё.
- Давай, - согласился за всех Валька. - Только быстро, а то стемнеет.
Серёга пулей унёсся из сарая, оставляя их дышать пылью.
Люц подошёл к двери и остановился, в лицо подул сырой ветер. Праздничного настроения не было никакого, будто они приехали работать, а не отдыхать - это из-за того, что вначале предстояло долго обустраиваться. Андрюха прав: надо выпить, и дело пойдёт легче.
- Сколько нас? - уточнил Вадим.
- Четырнадцать: нас шесть, девчонок восемь, - ответил Андрей. - А что?
- Рассчитываю. Значит, несём где-то по три стула, один несёт два.
- Холодильника-то нет, - заметил Валёк. - Где водку держать будем?
- На улице, - посоветовал Люц, оборачиваясь. - Ночью точно около ноля будет.
- До ночи она не доживёт, - шутливо возразил Андрей. - Больше брать надо было.
- Куда уж больше? - удивился Люц. - И так пять бутылок, а хотели три.
- Да у нас девки половину выжрут. "Мы водку не пьём, мы водку не пьём", - писклявым голосом передразнил Валёк.
- Ничё, - успокоил Люц. - Мы у них пиво выжрем.
- Серого только за смертью посылать, - буркнул Вадим, обходя вокруг белой горы.
В ожидании прошла ещё минута. Наконец вернувшийся Сергей сообщил, что Диман уже выдвинул стол, врубил музон, а девчонки начали готовить, и продемонстрировал нож.
- Во! У Ленки отобрал.
Нож был достоин восхищения: короткое, но широкое, изогнутое лезвие пряталось в чёрных пластмассовых ножнах. Люц нахмурился: такие фигурные ножи ему ничего хорошего не напоминали.
Шпагат разрезали в один миг, Сергей положил нож на подвернувшуюся полочку, и вместе с Вадимом они осторожно стянули полиэтилен, как покрывало с памятника. В воздух поднялись облака пыли.
- У-у, - протянул Люц, потёр нос, но всё равно чихнул. - Мебель надо будет протереть.
- Девкам поручим, - отмахнулся Вадим, разбирая завал.
Первым со стульями отбыл Андрей, затем Серёга, далее решено было нагрузить Люца.
- Так. - Он вручил ключ от сарая Вальке. - Кто-то из вас несёт два стула, вот пусть и закроет.
Загрузившись, Люц вышел, по краешку обошёл лужу и быстро зашагал по тропинке к домику. То ли ему показалось, то ли с неба действительно началась мелкая морось.
А в корпусе, действительно, было веселее: в главной комнате горел яркий свет, негромко играла музыка, пахло колбасой. Оккупировав почти весь стол, девчонки готовили еду, на другом конце от них Диман расставлял пластмассовые стаканчики под водку и газировку, Андрей - сами напитки и уже свинчивал крышку с одной бутылки. Девчонки возмущались их нетерпеливостью, но поделать ничего не могли.
- Сюда, - позвала Люца Света, указывая на уже стоящие у стены стулья. Она была с тряпкой и занималась их протиранием.
- Люц, ты смотри, - пожаловалась Леночка, маленькая шустрая девчонка, украшение и душа любой вечеринки, обладательница ножа. - Эти гады уже надумали пить. Нет чтобы подождать, пока всё будет готово, и сядем.
- А я что? - усмехнулся Люц, избавляясь от ноши. - Я так только за. Для поднятия настроения.
- Ну-у-у!
- Сейчас всех подождём, - пообещал Андрей, разливая водку по стаканам.
Люц вышел в коридор мыть руки от пыли. Нет, алкоголя они взяли явно многовато. "А комнат-то, кстати, тоже много. Интересно, кто с кем сегодня спать будет?" С улицы ввалился Валька.
- Куда? - тяжело дыша, указал он на стулья.
- К Светке, - ответил Люц и выключил воду. - Ты чего, бежал что ли?
- Да…, - фыркнул Валёк. - Кончено там. Мокро, тихо и страшно, будто там кто-то ходит. Надо будет девок попугать, чтобы в туалет боялись ходить.
- Провожать хочешь? - засмеялся Люц.
- А что? - Он хитро пожал плечами и зашёл в комнату.
Несколько минут Люц стоял в тишине, ожидая Вадима. Ему вдруг стало жутко от мысли, что теперь они на целую ночь отрезаны от остальных людей. "Люц, Люци, Люцифер… Уходи". - Он тяжело вздохнул. "Уходи. Оставь меня хоть сегодня в покое. Не хочу тебя чувствовать рядом".
Ощущение приближения стало сильнее - то ли он слышал шаги, то ли что. Люц подошёл к двери и распахнул её - на крыльцо поднимался Вадим.
- Заходи, - пригласил Люц, улыбаясь до ушей, и посторонился, пропуская его внутрь. - Ключ у тебя?
- У меня. Сейчас отдам. Ещё не пили?
- Тебя ждём.
Они зашли в комнату. Вадим сбагрил стулья Свете, скинул куртку и, мимоходом вручив ключ Люцу, пошёл мыть руки.
- Теперь все, - резюмировал Андрей. - Девчонки, бросайте свою колбасу - никуда она не убежит - и давайте к нам на разогрев.
- Да идите вы, - послала их Леночка.
- Не понял. А ну, пацаны…, - скомандовал он.
Парни мигом подскочили к девчонкам и потащили их к тому краю стола - не сильно-то они упирались. Очень вовремя вернулся Вадим. Молодёжь вооружилась стаканчиками: с водкой и с газировкой и, первым заметив паузу, Люц провозгласил:
- С приездом. Чтоб не в последний.
Дружно сдвинули стаканчики в кучу и вразнобой выпили.
- Так, мальчики, - распорядилась Света. - Займитесь-ка мебелью, а то три ваших стула шатаются, а мы всё-таки доготовим, и уж тогда сядем дальше пить. О`кей?
- О`кей, - кивнул Вадим.
Парни двинулись в порученном направлении.
- А где мой нож? - вспомнила Леночка и испепеляюще уставилась в спину Серёге.
- Упс. - Он втянул голову в плечи и робко обернулся. - В сарае, кажется. Забыл.
- Убью, - пообещала она.
- Люц…
- Я сам принесу, - перебил он, вынимая из кармана ключ. Перспектива прогуляться устраивала его больше, чем перспектива возиться с неисправной мебелью. - Где ты его положил?
- Не знаю. На какую-то полку, у двери, кажется.
- Ладно, найду, - пообещал он и пошёл на выход.
На улице накрапывал мелкий дождик, и стемнело чуть сильнее. Нет, видно-то всё было прекрасно, но в сарае, наверняка, будет хоть глаз выколи. Хорошо, если нож, действительно, лежит, на полке рядом с дверью.
Люц сдёрнул бандану (нет ничего противнее, чем мокрая тряпка на голове), засунул её в карман куртки и быстро зашагал по бетонной дорожке. Сарай казался избушкой на курьих ножках на полянке посреди тёмного леса. Невесело же себя чувствовал Иван-царевич.
Оставив дверь открытой на распашку, Люц вошёл внутрь и оглядел близлежащие полочки. Вряд ли бы он заметил нож в чёрных ножнах, если бы они были чем-то забиты. Повезло: кроме него там больше ничего и не было. Люц поднял нож и, задумчиво повертев в руках, вынул клинок из ножен. Нет, пожалуй то лезвие было короче. А какая у того была рукоять? Почему-то не вспомнилось. "Почему он хотел меня убить? Неужели, и правда, маньяк? Да-а-а… Повезло же мне с ним познакомиться. Милый Ванечка был. А ножичек-то красивый. Где Леночка его достала?" Люц сжал рукоять покрепче - удобно, выставил кончиком вперёд, глядя, как на лезвие падают остатки света, развернулся, чтобы рассмотреть получше, и шагнул в дверной проём на улицу.
- Люци…
Возникшая за пределами взгляда тень внезапно материализовалась во что-то конкретное, отдавшееся лёгким толчком в правой руке, сжимающей рукоять ножа. Что-то пока ещё живое и почти дышащее. Как во сне Люц медленно поднял глаза от того места, где был клинок, выше и встретился с безумным взглядом огромных серых умирающих глаз. Парализовавший Люца ужас всё же позволил его губам чуть приоткрыться, глазам распахнуться и увидеть всё с безжалостной чёткостью: пустеющий взгляд, открытый в муке рот, подрагивающее на ноже тело, - услышать тихий хрип, бывший когда-то дыханием, и понять: паренёк незнакомый, паренёк налетел животом на выставленное вперёд лезвие, паренёк умирает и… у него что-то в руке.
Люц откачнулся назад и тут… Он бы закричал, но горло свело судорогой. Паренёк был ещё жив, а за его спиной внезапно вскинулась огромная тень, её лапы обхватили паренька, всё на мгновение замерло, и тут его сорвало с ножа, вскинуло - вечер огласил короткий вскрик и яростный хруст. Один из фонтанов хлестнул по Люцу, накрывая его глаза, щёку и куртку.
Кровавое месиво упало на землю, двумя всплесками в лужу нырнули клинок и что-то маленькое, белое; тени рядом больше не было. Люц задыхался. Его согнуло, но рвоты не было; болели глаза. Выхватив из кармана бандану, Люц прижал её к лицу, пытаясь стереть кровь.
По дорожке приближались быстрые шаги. Он опустил бандану, выпрямился и замер так, глядя на тропинку со страхом уже близким к апатии. Что здесь случилось - это одно, вот объяснить это толпе испуганной молодёжи, когда ты стоишь здесь с ножом наедине с изувеченным трупом… Нет, судя по шагам, толпы не будет - только три человека.
- Люци…
Его захлестнуло волной ужаса и ненависти, выводя из ступора.
- Не сметь! - зарычал Люц, дико озираясь. - Уходи, исчезни, только тронь кого-нибудь…
На тропинку выбежали его друзья и Вадим. Что они, интересно, видят? Что Люц в крови, или что перед ним месиво? Или всё сразу?
- Люц? - Со смесью страха и удивления троица ступила на поляну, огляделась и теперь уже просто в ужасе попятилась, хорошо хоть не сбежала. Люц чувствовал себя идиотом, стоя так и храня молчание, но он не знал, что сказать. Орать: "Это не я, это большая страшная тень!"? А кто же тогда пырнул паренька? Впрочем, если невозможно придумать правдоподобное враньё, лучше говорить правду, какой бы невероятной она ни была.
- Что это, Люц? - Первым очухался Сергей. Его трясло не меньше остальных, но говорить он смог, будто изнутри его держало огромное чувство долга. Люц же видел, что они с большой радостью бы засверкали пятками. Неужели это они его так боятся? Или понимают, что он такое сделать не мог, и боятся того, что не знают? - Что здесь произошло?
- Господи, - вырвалось у Димки.
- Я… - Люц растеряно развёл руками, только замечая, что размахивает окровавленным клинком и ножнами. - Я не знаю. Я почти ничего не успел понять. Всё вышло случайно.
- Что "случайно"? - не понял Сергей и в негодовании ткнул пальцем в сторону месива. - Это "случайно"?!
- Что ты с ним сделал? - наконец нашёлся Вадим.
- Это не я!… Чёрт. Вот же… - Люц сел на корточки и поднял на друзей умоляющий взгляд. - Я даже не знаю, кто это был, но, по-моему, он пытался меня убить.
- По-твоему? - переспросил Сергей.
- У него, кажется, оружие было. Вроде, нож - я не рассмотрел. Правда! Он в лужу, в ту, упал.
- И? Дальше-то что было? - не выдержал Димка.
От того, что он не спросил: "И? Что ты с ним сделал-то?", Люцу немного полегчало.
- Я, правда, не хотел, - вздохнул он и указал взглядом на нож в своей руке. - Я просто смотрел на него и больше никуда, шагнул на улицу, и тут этот парень налетел на него животом. - Заметив, как взгляды всех троих удивлённо поползли к месиву, Люц быстро затараторил, - а потом я вообще не понял, что случилось: его вдруг оттащило назад и разорвало в… в вот это. Правда! Ну вы подумайте, сколько здесь был я, и сколько бы мне потребовалось времени, чтобы так кого-то разделать?
- Кончено, - констатировал Сергей. - Погано дело. Представляете, это найдут? Ментам ты хрен объяснишь, да и нашим лучше не видеть.
- И чего делать? - Люц поднялся и осторожно приблизился к ним.
- Надо прибрать. Вначале просто спрятать, а там придумаем.
Мысль о том, что сейчас это месиво придётся трогать руками, отозвалась тошнотой, но он согласно кивнул, целиком и полностью полагаясь на Серёгу.
- А тебя тоже надо спрятать, - внезапно заявил он. - До поры. Ты себя видел? Хэлоуин.
- А нас не хватятся? Мы же за стульями пошли, - напомнил Вадим.
- А я за ножом, - вспомнил Люц и в очередной раз понадеялся на Серёгину соображаловку и организаторские способности, потому что собственная голова не варила. В ней билась только одна мысль: "Вот и ещё одна жизнь".
- Так. - Сергей задумался. - Значит… Диман. Ты отведёшь его в корпус так, чтобы никто не видел. Через чёрный ход.
Димка послушно кивнул, принимая задание.
- Возьмёшь нож, вымоешь, отнесёшь Леночке. Мимоходом обмолвишься, что мы повздорили с Люцем, и он ушёл куда-то погулять, а ты, Люц, в это время будешь сидеть в той дальней пустой комнате тише воды, ниже травы. Диман, найди какое-нибудь ведро и принеси ему умыться. Мы пока здесь приберём, найдём этот нож, с которым он на тебя напал, возьмём стулья, принесём в корпус, скажем, что пошли тебя искать и присоединимся к вам в комнате - подумаем, что делать. Нормально?
Люц кивнул и отдал ему ключ от сарая. Ему план нравился, и Диману, наверняка, тоже, Серёге не мог не нравиться собственный план, а вот почему от Вадима возражений не последовало, Люц не понимал. Впрочем, было не до этого, а Вадим, может, в будущем ещё припомнит ему эту грязную работёнку.
Диман принёс ему не только ведро с водой, но и один из шатающихся стульев. Сидя на нём и усталыми движениями оттирая свою куртку над ведром, посреди комнаты, Люц думал, что когда явятся ещё двое, он почувствует себя как на допросе в КГБ. Пустая холодная комната, тусклый жёлтый свет единственной лампы, он на стуле, и трое над ним: "Сознавайся, гад, это ты его убил?" На мокрое лицо выползла совсем неуместная улыбка. Интересно, Диман её видит? Диман подпирал стену сбоку от него.
- Не понимаю, за что? - вдохнул, Люц, споласкивая руку в ведре, где плескалась уже отнюдь не чистая вода.
- Что? - не понял Димка.
- Всё. Тебя когда-нибудь пытались убить?
- Нет.
- Угу. Экзотическое ощущение, - поделился Люц.
- А убивать самому - не экзотическое?
Он вздохнул.
- Ещё какое экзотическое. Но знаешь, когда жить хочется…
Дверь открылась, и Люцу пришлось замолчать. В комнату проскользнули Сергей и Вадим, тоже мокрые, но чистые, плотно закрыли дверь и огляделись.
- О чём говорите? - поинтересовался Сергей.
- Да так, - Люц махнул рукой, потёр воротник куртки и опустил ладонь в ведро. - Об этом. Задаю риторический вопрос: почему пацан пытался меня грохнуть? И ведь причина, наверняка, какая-то была. Это ведь надо было приехать сюда - черти сколько километров от города, - тащиться под дождём, выжидать, выслеживать…
Сергей и Вадим с пониманием закивали, Димка стоял неподвижно, подпирая стену. Люц встал со стула, поднял куртку перед собой, выискивая следы крови, и продолжил рассуждать:
- Ждал, не выйду ли я куда-нибудь один. Откуда он вообще был уверен, что я выйду так? Не мог же он знать, что кто-нибудь что-нибудь забудет в сарае. А ещё эта штука, разорвавшая его… Сердце в пятки уходит, как подумаю, что она рядом. Да что это вообще такое? - Люц надел куртку и продолжил осмотр уже чисто формальный - нет, крови не было. - Вы нож-то его нашли?
- Нашли, - кивнул Вадим, вынимая из-за пазухи короткий четырёхгранный клинок. - Это стилет.
- А-а, - протянул Люц, застёгивая кожанку под горло, скосил глаза влево на Димана, затем вправо на Сергея и Вадима, стоящих у двери. - А больше ничего не нашли?
- А что ещё?
- Маленькая белая жемчужина в той же луже. Вадим, - Люц хищно вывернул голову и посмотрел на него исподлобья и только краем зрения, стараясь видеть всех присутствующих, - покажи шею.
- О чём ты?
- И не вздумай ко мне приближаться с этим "стилетом", - предупредил он, пятясь; стул оказался перед ним, Люц остановился и положил ладони на деревянную спинку.
- Я жемчужину не ношу, - покачал головой Вадим, стискивая рукоять стилета, и медленно двинулся к нему. - Диман сказал, что ты уже слишком много их видел.
- А узнать, за что, можно? - осведомился Люц; злоба внутри него медленно, но верно вытесняла страх. Он снова быстро огляделся, отмечая, что остальные двое стоят неподвижно, явно не собираясь задавить его скопом; Диман и вовсе отвёл взгляд.
- Извини. - Вадим дёрнул плечами. - Времени мало: тебя ещё нужно спрятать, вернуться и сказать, что мы тебя не нашли.
- Мне очень жаль, Вадим…
- Нет, это мне очень жаль, но твой сторожевой пёс на этот раз тебе не поможет, - перебил он. - Ведь так, Серый?
- Да, он просто не сможет войти в этот дом. Я воспользовался кровью убитого и окропил углы - для низшего демона это непреодолимое препятствие, - подтвердил Сергей.
- Да вы психи, - покачал головой Люц. Вадим был уже совсем близко, но он не двигался, хотя время воспользоваться стулом как оружием уходило: скоро он просто не сможет им размахнуться. - А если я закричу?
- Это будет хуже, - согласился Вадим. - Но тебе не поможет. Мы просто потом всем скажем, что ты первый напал, а в подтверждение…
- У вас есть труп, - закончил Люц за Вадима.
Тот кивнул, остановился прямо перед стулом и поставил на него колено, придавив к полу своим весом, обезоружив тем самым Люца.
- А сможешь ударить-то? - вздохнул тот, убирая руки со спинки, но пятиться не стал.
- Должен, - безразлично ответил Вадим, и тут Люц понял, что он просто не верит в происходящее, а потому действительно должен смочь.
Кулак со стилетом оттянулся к поясу, как тетива лука и, сопровождаемый хрустом, ушёл вверх; выбитая ножка стула полетела в одну сторону, Вадим со стулом, молча, в другую. Рухнув на колени, Люц едва успел удержать ведро от падения - заинтересованность в тишине у них была одинаковая.
- Серёга, не смей! - давя собственный крик, пискнул Диман.
Люц подскочил, как шарик от пинг-понга, не понимая, как при этом ещё удержал ведро, и плеснул вперёд - поток кровавой воды накрыл Серёгу с головой, следом же в его грудь воткнулся тяжёлый каблук рокерского ботинка Люца. Сергея отнесло к стене, сложило пополам, и там он рухнул с тяжёлым хрипом. Одна надежда, что в главной комнате музыка уже грохочет. Стилет упал рядом с ним.
Стул и ведро полетели в стороны, Вадим и Люц одновременно рванули за оружием, но пальцы Вадима сомкнулись на рукояти на секунду раньше, следом на них сомкнулись пальцы Люца - раздался хруст.
Димка вжался в стену, зажмуривая глаза, но, не выдержав так и секунды, снова посмотрел на дерущихся в полной тишине и едва не на слабо подёргивающемся Серёге. Куча-мала. Если бы рёбра стилета были острыми, кругом бы уже лежало штук двадцать пальцев, но - Димка видел клинок вблизи - убить им можно было, только втыкая, как гвоздь.
Борьба длилась недолго: последний хруст для Вадима не прошёл в пустую, - вверх вскинулась вооружённая рука, стилет лихо крутанулся в пальцах, направляясь лезвием вниз, и туда и опустился, погружаясь по самую гарду в плечо. Свободная ладонь Люца почти нежно накрыла рот Вадима, глуша рвущийся отчаянный крик, полежала так, пока он не затих, и только потом Люц, грубо и неосторожно вырвав клинок из плоти, отскочил обратно на середину комнаты.
- Ты? - Его дикий злобный взгляд остановился на Димке.
- Я не смогу, - быстро замотал тот головой. - И Серёга не собирался.
Люц посмотрел на корчащуюся у стены парочку и, глубоко вздохнув, выпрямился. Теперь он хозяин положения, а поскольку убивать ему по-прежнему никого не хочется, можно расслабиться.
- Ну, хоть не собирался - и за то спасибо. Вы там живые?
Отвечать они не стали, но шевелиться начали уже более осмысленно, сели - Сергей, прижимая руки к груди, Вадим, зажимая плечо.
- Теперь, я полагаю, времени у нас стало побольше, - объявил Люц. - Так, может, мы, мать вашу, всё-таки поговорим?
Димка растеряно посмотрел на Сергея, обтирающего лицо оставшимся сухим предплечьем. Вставать тот не торопился, сел поудобнее и невесело ухмыльнулся:
- Да уж, времени теперь хоть отбавляй. Стилет вернёшь?
- Дебила нашли?
- Я только спросил. Всё равно ты его взял в руки.
- Влетит? - морщась от боли, спросил Вадим.
- Уж лучше б влетело. Ничего не будет, - хмуро отмахнулся Сергей и вздохнул. - Ну, раз так, то давай поговорим - право знать-то ты имеешь. Спрашивай - отвечу.
- Да? - Люц недоверчиво поднял брови. - Тогда так: какого хрена?
- А сколько на тебе уже жизней? - буркнул Вадим, пытаясь хоть как-то приемлемо устроить раненую руку.
Люц начал сатанеть.
- Пока две, а скоро будет ещё и твоя, - медленно проговорил он, щуря глаза.
- Запросто, - хмыкнул Вадим.
- Хватит! - внезапно повысил голос Сергей и, прижимая руками грудь, кое-как поднялся. - Ты знаешь, что дело не в этом: Люц не виноват, просто так надо. И я принимаю здесь решения, не забывай.
Вадим хмуро замолчал.
- Больно ты бьёшь, - пожаловался Сергей, поднимая взгляд на Люца, и виновато улыбнулся. - Я не прошу простить нас, но, поверь, мне, правда, погано. Я до начала августа не знал, что нападать придётся именно на тебя, а их, - он мотнул головой, - втянул в это только-только, потому что выбора не было.
Почему-то от его слов злоба действительно начала затихать, будто речь шла о каком-то невинном проступке, но Люц не стал себя подзадоривать: вместе с успокоением к нему возвращались любопытство и страх. "Нападать придётся на тебя. Не сказал поганец "убивать"". Люц глубоко вздохнул и кивнул:
- Я слушаю.
- В это трудно поверить…
- Я поверю.
- Тогда… Так получилось… Нет, не так. Так всегда было. В общем, ты - предвестник. Когда ты выполнишь ряд условий, в наш мир войдёт демон, которого нельзя называть по имени, один из высших демонов. Это в общих чертах. А мы - адепты ордена людей, объединившихся вокруг Ангела, чтобы этого не допустить.
- Настоящего ангела? - уточнил Люц.
- Да. Диман тоже не верил, пока не встретился с ним. Он настоящий ангел. Он и рассказал нам о происходящем, и тебя нашёл, и оружие дал.
Люц постарался нарисовать на лице всё, что он об этом ангеле думает.
- А он как-нибудь свои слова аргументирует? Ну, предположим, предвестник, и правда, существует. С чего он взял, что это именно я?
Сергей кивнул: уместный вопрос.
- Ты думаешь, я бы за это взялся, не убедившись? И Диман с Вадимом? Вадим так каждую мелочь выспрашивал - на него свалили самое тяжёлое. Да, вначале мы знали только то, что говорил Ангел - внешние признаки предвестника: он нашего возраста, он живёт в нашей части города, у него на левом плече - "Утренняя звезда"… Это маленький шрам с расходящимися в стороны лучиками - память от встречи с тем демоном, который идёт. Демон нёс предвестника в зубах, когда тот был младенцем, и один клык проколол кожу, а слюна немного разъела ранку. Сам понимаешь, на твоём плече могла когда-то быть "Утренняя звезда", теперь её не найдёшь. Согласен?
- Вполне. Это всё?
- Нет. Ещё: первая жизнь, которую предвестник должен был взять, должна была оставить на его руке рану. Ангел в августе сказал, что обратный отсчёт начался, а Диман в августе видел порез у тебя на ладони. Это оставила первая жизнь?
- Первая смерть, - буркнул Люц, прижимая руку ко лбу. - Да, ладно, понимаю. Но ты же не будешь отрицать, что и эта "улика" косвенная?
- Не буду. К тому времени Ангел уже сказал, что это ты: он нашёл рядом с тобой сторожевого пса, а эта тварь в нашем мире в единственном экземпляре - низший демон, его оставил тот, высший, охранять предвестника. Ты ведь знаешь, что пёс рядом с тобой. Но мы и это проверили: фокус с кольцом помнишь? Нельзя нитками разорвать металлическое кольцо, если только оно не на пальце охраняемого псом. Теперь веришь?
- На сколько вообще могу верить словам. И чего? Вы решили предотвратить приход демона, убив предвестника?
Сергей кивнул.
- А по-другому? Я, видишь ли, не хочу так.
- А как по-другому? Ты выполнишь условия, даже если не захочешь, ещё до зимы; до первого снега в ночь новолуния демон войдёт в наш мир, и тогда миру конец.
- Выполню? Уверены? Что за условия?
- Может, не стоит? - попытался остановить Сергея Вадим, но тот только головой мотнул:
- Он сам хочет избежать прихода, имеет право попытаться, к тому же мы теперь почти ничего не можем. Ты должен собрать четыре жизни, стилет, тот единственный, которым тебя можно убить, и ладонь крови.
Люц удивлённо уставился на клинок в своей руке.
- Половина уже есть, - подсчитал Димка.
- Не понял, - прервал Люц и поднял стилет. - Только им и больше ничем? Даже из пистолета?
- Только им, - кивнул Сергей. - Можно устроить ордалию. Знаешь такое слово?
- Нет.
- Ведьмино испытание. Застрелить тебя, и, если ты помрёшь, значит мы ошиблись, и ты - не предвестник.
- Не пойдёт, - усмехнулся Люц. - Оки. Я постараюсь, но я буду вынужден защищаться, если на меня кто-нибудь полезет даже не с этим стилетом. Во всяком случае, не набрать ладонь крови я смогу. Теперь что предлагается делать?
Сергей пожал плечами:
- Можно ввалиться с хохотом, сказать, что подрались и разобрались. И вести себя, для всех, будто ничего не происходит.
- А Вадим? Перевязать надо… - Люц шагнул к нему, движимый чисто чувством сострадания.
- Не подходи! - взвился Вадим, вскидывая здоровую руку в отвращающем жесте; с пальцев сорвались капельки крови. - Постарается он! Вообще с кровью дела не имей, не прикасайся даже!
- Мы сами, - подтвердил Димка, отлипая от стены и направляясь к нему.
Люц остановился, подумал и принялся запихивать стилет во внутренний карман куртки. Вести себя как ни в чём не бывало - легко сказать. Пить во всяком случае он не собирался - с друзей станется стянуть у него клинок. А дальше-то как жить? Как будто ничего не происходит?
- А пёс?
- Что? - Сергей поднял глаза от Вадима и обернулся.
- Снаружи пёс. Он вас не тронет?
- При других - нет, и без тебя - нет, а через два дня, если всё получится, он не сможет к тебе подойти.
- Это как?
- Будет новолуние, все адепты ордена выйдут на улицы и окропят каждый дом кровью, точнее почти каждый дом: не берутся те районы, где ты не бываешь. После этого пёс сможет только шататься в округе. Если желаешь повторить фокус с кольцом, то делай это до новолуния.
- Чьей кровью? - Люц выпучил глаза. Ни фига себе - друзья Ангела.
- Ягнячьей. Люц, будь другом, - перевязать нечем - у тебя, вроде, бандана есть…


Света подлетела, как ужаленная, в полной темноте и в страхе заозиралась. Пронзительный, срывающийся крик никуда не исчезал.
В родительской комнате вспыхнул свет, распахнулась дверь, и в коридор промелькнул силуэт отца; когда скрипнула дверь Марининой комнаты, крик стал громче. Света мигом соскочила с дивана и кинулась следом, отметая из головы все ужасы, которые так и лезли один на другой. Света замерла в дверном проёме и тяжело задышала: стало чуть легче от того, что Марина хоть была на своей кровати, а не на окне, - а вот всё остальное по-прежнему внушало ужас.
Сестра кричала и металась в постели, наручники гремели о спинку, одеяло отлетело в сторону, сброшенное ногами, а отец просто не знал, как к этому всему подступиться. Наконец найдясь, он сел рядом, схватил Марину за плечи и принялся трясти.
- Марина! Марина, просыпайся! Слышишь меня? Марина!
Глаза сестры широко распахнулись, она вдруг прервала свой безумный крик, замерла, выгибаясь в судороге и разразилась отчаянным плачем, утыкаясь лицом в отцовские руки.
- Всё в порядке, Марина, - заговорил он тише, пытаясь её успокоить, и погладил по голове.
Света почувствовала, что ещё немного, и её собственные ноги подкосятся от пережитого ужаса. Рядом мелькнул материнский халат, на плечо легла мягкая рука, и Света прижалась к ней. Внезапно Марина подняла голову, посмотрела на отца прежним полусонным, потусторонним взглядом и, еле справляясь с прыгающей челюстью, простонала:
- Его убили, папа. Его убили. Господи, что же теперь будет? Теперь всё…
- Успокойся, Мариша, это только сон.


Настойчивости звонившего можно было позавидовать. Люц ненавидел, когда его выдёргивали из ванной, особенно после пробежки, и иногда даже просто не позволял ничему прервать этот ответственный процесс, но сегодня, видимо, кому-то сильно приспичило. Тяжело вздохнув, он поднялся из воды, вылез на пол и на противно дрожащих ногах вышел из ванной в коридор, отмечая свой путь ручейками. Вытираться он не стал по нескольким причинам: во-первых, с мылом он вымыться не успел, во-вторых, он собирался вернуться обратно, и, в-третьих, дома больше никого не было.
- Алё, - буркнул Люц, подняв трубку.
- Привет, Люц, - поздоровался Димка. Ну, конечно, остальные звонить просто стеснялись и уже не в первый раз засылали его. - Ты чем так сильно занят?
- Дрочу в туалете. Над твоей фотографией, кстати, но ты не стесняйся, говори - я уже закончил.
- Шутишь?
- Конечно нет. Не тяни, Диман. Чего тебе опять поручили сказать?
- Ничего. Это была моя инициатива, - обиделся он. - Дали добро. Чтобы ты встретился с Ангелом.
Люц переступил на полу босыми ногами. Он начал замерзать, но это было уже поинтереснее бесконечных намёков вернуть стилет.
- И зачем мне встречаться с Ангелом?
- Поговорить. Тебе не интересно?
- Интересно. А вам-то это зачем?
- Поговорить. Думаешь, Ангелу тебе нечего сказать? Я зайду за тобой минут через пятнадцать.
- Через тридцать и ни минутой раньше - подождёт ваш Ангел. А как насчёт пса? Вы его от меня убрали?
- Да ещё вчера. Значит, через тридцать?
- Да.
- Ну, ладно, собирайся.
- Пока. - Люц положил трубку и, дрожа, пулей вернулся в ванную.


- Не мычи.
- Я мурлычу, - улыбнулся Люц.
Они шагали вдвоём по длинному тёмному коридору старого общежития где-то в дебрях центральной части города.
- Всё равно. Не мурлычь.
- Неа.
- Тогда мурлычь что-нибудь другое.
- Неа.
- Ты догадываешься, откуда эта песня?
- Угу.
- И всё равно продолжаешь петь?
- Угу. Мне нравится.
- Это нравится? Чем же?
- Не знаю, но такое чувство, будто с ней связано что-то такое светлое и хорошее…
- По-моему, ты просто очень вредный и поёшь её на зло.
- Думай, как хочешь. Ангел что, здесь живёт?
- Нет. - Димка остановился перед деревянной дверью в конце коридора и осторожно постучал. - Это просто комната. Ты при нём только не пой.
- Да что ты, - огрызнулся Люц. - Щас встану у входа и оперным голосом заору: "Пусть уйдёт свет…"
Защёлкал замок, и дверь осторожно приоткрылась, в щели показалось настороженное юношеское лицо; заметив Димку, лицо прояснилось, и дверь распахнулась.
- Заходите, - пригласил юный адепт, отступая в сторону.
- А взрослые дома есть? - сладеньким голосом поинтересовался Люц, шагая следом за Диманом.
Парень молча закрыл за ними дверь - ответ долетел из комнаты:
- Нет. Я сразу знал возраст предвестника и подбирал адептов соответственно ему, есть только четверо взрослых, но не в этой комнате.
Провожаемые всё тем же парнем они зашли внутрь и остановились у входа; адепт проскочил мимо и подошёл к Ангелу, присоединяясь к уже стоящему рядом с ним охраннику. Обстановка была милая - Люцу сразу понравилась - обычная и даже уютная КГТешка: с ковром на полу, несколько затоптанным, но всё же, с холодильником, диваном, креслом и шторами на окнах. Ангел сидел в кресле чуть боком, встречая пришедших, юная охрана не была вооружена, - всё было мирно и очень мило. Только вид Ангела Люцу не понравился: молодое, стройное, хрупкое существо с тонким лицом могло быть очень красивым, если бы не белые волосы, белая кожа, белёсо-голубые огромные глаза, бледные губы, раскрывающие в улыбке белые ровные зубы, и какая-то чрезмерная… "неземность" что ли. Казалось странным, как его одежда - серый свитерок и чёрные брюки - не падает на пол, провалившись сквозь него, как сквозь приведение.
- Добрый вечер, - поздоровался он.
- Добрый вечер, - эхом отозвался Люц. - Представляться не надо?
- Не надо, - кивнул Ангел и гостеприимно указал на диван. - Присаживайся.
- Мне уйти? - спросил Димка.
Ангел пожал плечами:
- Мне ты не мешаешь. А тебе, Люц?
Люц уселся возле подлокотника и указал Димке на оставшееся пространство дивана:
- Мне тоже. Садись. А вот охрана меня смущает. Не отправишь погулять?
- Понимаешь, - Ангел склонил голову на бок, - стилет, который ты получил, - очень серьёзное оружие: им можно убить не только тебя - кого угодно.
- И тебя, ты хочешь сказать, тоже?
- Кого угодно, - повторил Ангел. - Если ты скажешь, что сейчас этот стилет не с тобой, я поверю на слово.
Люц нахмурился и скосил глаза на Димана, пытающегося обжиться на диване. Сказать им? Родители уже должны были вернуться с работы: вряд ли адептам хватит наглости вломиться к нему домой при родных.
- Нести его к вам я посчитал ещё большей глупостью, чем оставлять без присмотра.
Ангел посмотрел вверх на охрану и виновато улыбнулся:
- Погуляйте немного.
Ребята послушно направились в прихожую, поснимали с вешалки куртки и вышли за дверь.
- Теперь мы можем поговорить?
- О чём же? - осведомился Люц.
Ангел развёл руками:
- Обо всём, о чём захочешь. Лично я бы хотел убедиться, что ты полностью веришь услышанному, и рассказать о демоне, которого ты приведёшь.
- Угу. - Люц кивнул. - Ясно. Хочешь убедить меня добровольно пойти под нож.
- Это был бы идеальный вариант, - признался Ангел. - Но, думаю это сделать не просто? Не сомневаюсь. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты действительно приложил все силы для предотвращения его прихода. Дополнительный стимул не помешает, согласен?
- Разумно. Оки, говори.
- Начнём с того, что это не высший демон, но и не низший, как сторожевой пёс, - у него есть имя…
- Которое нельзя произносить. Да-да, я это уже слышал. Что из того?
- Это имя, имя высшего демона, ему дал ты. До вашей встречи этот демон был никем, но ты солидно поднял его уровень, а когда вы встретитесь снова, он станет тем, кто в принципе не может попасть в этот мир, но кто будет здесь находиться.
- Плохо дело? - Люц нахмурился и положил подбородок на ладонь, прикрывая костяшками губы.
- Да нет, не настолько. Он идёт сюда не для того, чтобы что-то разрушать, уничтожать, он всего лишь хочет встретиться с тобой, но демон при любых обстоятельствах и в любом состоянии останется демоном, и разрушения с уничтоженьями просто неизбежны.
- Сдался я ему.
- Ну, - Ангел снова развёл руками, но лицо оставил очень серьёзным. - Он любит тебя.
- Чего-чего? - От неожиданности Люц даже подался вперёд. - Демон-то?
- Так получилось, и ничего с этим сделать нельзя. Он идёт за тобой.
- Как "так" получилось? Прости, но я не припоминаю в своей биографии никаких амуров с демонами. У меня, конечно, есть кое-какие провалы в памяти после того, как кто-то вышвырнул меня из горящей школы, ну так ты напомни.
- Успокойся, Люц, - осторожно попросил Димка и тут же заткнулся, обожжённый его взглядом.
- Ты очень маленький был, - пояснил Ангел. - Практически новорождённый. Демон наткнулся на тебя случайно, когда ты упал в их мир, и не убил. Не знаю, как это получилось: что за безымянный демон это был, и как ты на него повлиял, - но так вышло. Чтобы спасти, он отнёс тебя к людям и сказал, что придёт за тобой до того, как тебе исполнится семнадцать, в новолуние до первого снега, сказал, что этому будет предшествовать, а потом, в наказание за тебя, сами демоны его и усыпили.
- Но теперь он проснулся?
- Да, на момент усыпления он уже был не таким простым: он оставил своего брата охранять тебя и увязал своё пробуждение с "Нарушением порядка: вхождением тонкого металла в кровь уже существующей раны". Летом кто-то его разбудил - я не стал выяснять, кто: во-первых, всё равно уже поздно, а во-вторых, скорее всего, они и сами не рады.
- И что демон от меня хочет?
- Догадайся, - буркнул Димка.
Люц хмуро потёр лоб, откинулся на спинку и вытянул ноги. На язык просилось "Я лучше сдохну", но он не позволил себе брякнуть такую глупость - с них станется, поймают на слове. Нет, он хотел жить, не смотря ни на что, бороться до конца, ведь ничего сложного-то для этого делать не надо было, только дотянуть до первого снега без новых трупов.
- Ну? - не выдержал Ангел.
- Что "ну"? - угрюмо передразнил Люц. - Я не собираюсь умирать: не такое это уж сложное дело - не выполнить условия.
- Ты всё равно их выполнишь, - вздохнул Ангел. - Сама жизнь будет тебя к этому подталкивать, хочешь ты или нет. Меньше, чем за месяц, ты выполнил уже половину.
- Между прочим, - огрызнулся Люц, - вы первые начали, и если бы не двое твоих диверсантов и мои… друзья, - особо чётко произнёс он, будто выплёвывая, - у меня не было бы ни двух жизней, ни стилета.
- Двое? - Ангел задумался. - Наверное, ты просто ошибаешься: ты убил только одного нашего адепта, кто был другой - я не знаю.
- Точно?
- Мне ничего не известно о первом покушении. Кто он был? Возраст? Жемчужина на нитке? Чем он пытался тебя убить?
- Н-да. Не ваш. Взрослее и нож левый, а шею не проверял, - признался Люц. - Тогда кто?
- Может человек с даром предвидения, а, может, тебе просто не повезло.
- На маньяка напоролся?
Ангел кивнул.
- Я же сказал: сама жизнь заставит тебя выполнить условия. Очень жаль, что ты не готов пожертвовать собой.
Люц оскалился.
- Очень жаль, что ты не на моём месте, а то покончил бы с собой без шума.
- Вряд ли, - мотнул головой Ангел. - Лишить жизни себя или кого-то для истинного ангела практически невозможно, но, действительно, жаль: я попросил бы кого-нибудь мне помочь.
- А ты истинный ангел?
Он кивнул.
- А крылья у тебя есть?
- Есть.
- Покажи, - попросил Люц, игнорируя укоризненный взгляд Димки.
Ангел улыбнулся, плавно встал с кресла и повернулся спиной - проходя сквозь одежду, там действительно были два крыла, белые, чуть светящиеся, большие и жутко сломанные.
- Сломались от удара об землю, - пояснил он, садясь обратно.
- Тебя что, сбросили?
- Сам выпал - маленький был. Вернуться не могу из-за крыльев, но мне, в общем, и в этом мире неплохо - проживу, если демон его не разрушит.
- А можно ещё вопрос, Ангел?
- Спрашивай.
Люц немного подобрался и снова наклонился поближе к нему.
- Ты только не думай, что у меня самомнение чрезмерное - просто я кое-чего не понимаю. Я-то кто такой? Что во мне такого особенного, что убить меня можно только клинком, которым убить "можно кого угодно", и что в пелёночном возрасте я каким-то образом угодил в мир демонов, хотя никто из моих родителей ничего об этом не знает?
- Я думал, ты догадался, - немного удивился Ангел, - ведь сказано-то было немало. Ты тоже ангел и мой брат. Мы вместе выпали из нашего мира, только я сразу упал к людям, а ты попал к демонам.
Повисла секундная пауза, сопровождаемая только морганиями Люца, потом он откинулся на спинку, покачал головой и облегчённо перевёл дух.
- Уф. А я-то думал, что и правда влип. Вряд ли, вы, ребята, это нарочно, но тогда вы или придурки или просто ошибаетесь. Ну какой из меня ангел? У меня и крыльев-то нет.
- Они не обязательно должны быть, - спокойно возразил Ангел. - Тьма демона, при вашем соприкосновении, уравновесила твой свет до уровня человека.
- Да блин… Ты чего, слепой? Себя и меня сравни! Ты-то вылитый ангел - как посмотришь - ну, точно, а я? - Он негодующе развёл руки, демонстрируя себя. - У меня национальность японская - на морде написано.
- Мне не известно, под влиянием чего формировалась твоя внешность. Конечно, я не думал, что ты стал до такой степени человеком, но такое возможно.
- Ангел - японец со шрамом на роже? Ангел, у меня папа и мама есть.
- Мне не известно, каким образом ты попал в семью. Люц, я понимаю, как тебе не хочется это признавать, но подумай сам: в этом мире только один сторожевой демон, и охранял он тебя. Зачем, если ты не предвестник?
Да, спорить, кажется бесполезно. "Откуда я знаю, зачем? Но я, наверное, не чувствовал бы себя настолько человеком, если бы был ангелом? Или не обязательно?"
- Он придурок, - буркнул Люц.
- Действительно, - улыбнулся Ангел.
- Я тоже не знаю, как это получилось, но вы все ошибаетесь. Если придумаю, как доказать, обязательно сообщу, а пока, пожалуйста, отзови остальных диверсантов, потому что меня можно убить чем угодно.
- Не беспокойся: бесполезными покушениями никто заниматься не будет. Мы будем ждать или удобного случая или прихода.
- Лучше ищите настоящего предвестника. - Люц встал и поманил Димку рукой. - Тогда я сам отдам стилет. Идём, Диман. До свидания, Ангел.
- Прощай, брат.


Оставлять стилет без присмотра было неразумно, даже если он не ангел. Пока адепты уверены в его причастности, они его прирежут без всяких колебаний. А потом будут ждать прихода.
Куда же его деть? Не бежать же с рюкзаком? Какое-то время Люц растеряно стоял со стилетом в руке и оглядывался. Наконец, его осенила идея, и он двинулся в комнату портняжить. Из рукава доисторической кожанки и скотча ему удалось соорудить нечто похожее на ножны и закрепить в них лезвие. Потом, задрав штанину, Люц всё тем же скотчем примотал это сооружение крепко-накрепко к голени, опустил штанину и осмотрел своё творение - даже ничего и не видно. Улыбнувшись, Люц подхватил со стола плеер, застегнул кофту и пошёл обуваться. До первого снега он планировал продолжать бегать. С погодой повезло: было холодновато, но зато небо немного развиднелось и не предвещало дождя. А люди продолжали упрямо удивлённо пялиться на собравшегося бежать подростка. Пристроив наушники на место, Люц вышел к дороге и, посмотрев на остановку, чуть не поперхнулся. Эльф курил. Неумело, не затягиваясь, держа сигарету дрожащими пальцами, но упрямо и нервно продолжал пыхать. Что-то у блондинчика стряслось. Или назло курит, родителям, например.
Люц вспомнил, как сам в первый раз тайком дымил на лестничной площадке стыренной у отца сигаретой, и, усмехнувшись, побежал по привычному маршруту. Темнело теперь намного раньше - Люц бежал на закат. Когда он только-только свернул на запад, его глаза восхищённо расширились, а дыхание аж перехватило от увиденного - над домами малиново полыхали облака. Зрелище было достойно любования, но к сожалению дорога Люца сворачивала на юг, а затем и на восток, так что потрясающее осеннее солнце вскоре осталось за спиной. Он возвращался обратно.
К подъезду Люц подходил немного усталым и запыхавшимся и только краем сознания отметил, как внезапно быстро стало темнеть. Он обернулся на последок - малинового пламени в небе больше не было - и зашёл в тамбур.


Как ни странно, на уроках он продолжал сидеть с Димкой перед партой Серёги и даже разговаривал с ними. Они так хорошо изображали для всех остальных одноклассников, что ничего не происходит, что и сами в это верили, на время забывая о пролёгшей между ними пропасти. Даже Вадим со своей забинтованной рукой иногда подходил к их компании посмеяться вместе. Зато когда заканчивались уроки, Люц спешил поскорее смыться от него и Серёги, прихватывая с собой Димана, единственного вошедшего в орден чисто формально. Димку он понимал и жалел: ему самому ни за что не хотелось оказаться также между двух огней; а Серёгу боялся. Пока Люц ещё не начал его ненавидеть, но боялся, что тот скажет или выкинет что-нибудь такое… Поэтому лучше всего было сматываться до наступления неформальной обстановки.
Что сегодня придётся смываться ещё быстрее, Люц понял уже после первого урока. В воздухе чувствовался невероятно сильный запах озона, постоянно слышались разряды статического электричества от соприкосновения с любым металлическим предметом, волосы, у кого они были, становились дыбом; небо плотно заволокли тяжёлые, совсем не осенние, тучи. Люц не знал, но чувствовал: это просто обязано быть связанным с приближением демона. Правда смываться Люцу совсем не хотелось: было любопытно, что об этом всём скажут адепты, а мнение окружающих он уже слышал отовсюду: "Ёп…! Больно же!"
- Кого мы ждём-то? - нетерпеливо спросил Димка, которому надоело ошиваться у школьных ворот в предгрозовом полумраке и в шуме, создаваемом снующими в обе стороны школьниками.
- Пацанов, - отозвался Люц. - Что-то их долго не видно.
- Они звонить пошли.
- О. Я так и думал: верняк, Ангелу.
- Да? Тогда точно надо подождать, - согласился Димка. - Что он, интересно, скажет?
Люц кивнул и задумчиво посмотрел на уличные школьные фонари - они продолжали светить. Он вздохнул. Сейчас. Придут адепты и начнут устраивать ему разнос. А за что? За то, что не позволяет себя убить? Наглые. Да он вообще ни при чём. Какой из него ангел?
- Вон они, - сообщил Димка, первым заметив Сергея и Вадима, идущих к ним.
Люц мысленно надел на себя матонепробиваемую броню и приготовился их встречать. Казалось, что у них даже походка хмурая.
- Ну? - спокойным тоном подбодрил Люц.
- Что "ну"? - огрызнулся Вадим. - Перешёл половину?
- Какую половину?
- Не придуривайся, - буркнул Сергей. - Половину условий. Ангел сказал, что это, - он указал глазами на окружающий мир, - формируются врата демона - не с проста же они начали.
Люц вздохнул и покачал головой.
- У меня только то, что было раньше. Я же говорил: вы ошибаетесь, и я не предвестник.
- Лучше скажи, куда стилет спрятал, - фыркнул Вадим.
- В задницу, - услужливо сообщил Люц. - С ним и хожу. Хочешь поискать?
- Так, успокоились, - внезапно скомандовал Димка, становясь между ними. - Поговорили и хватит. Ты прячь стилет, вы его ищите - кто лохонётся, сам виноват. А теперь мы пошли. Пока. Люц?
- До завтра в школе, - послушно попрощался тот, пожав плечами.
- Пока, - кивнул Сергей.
Вадим не снизошёл до вежливости, но каждый знал, что до завтра он точно остынет.
Люц выключил ящик и решил "Новости" вообще больше не смотреть. Сказка, которую там гнали, была мало правдоподобна: какие-то там космические явления… Почему же тогда с наступлением ночи затянувшие всю земную атмосферу тучи вполне прилично разошлись, и взошла яркая и чистая луна? Сказка была призвана пресечь разговоры о конце света, апокалипсисе, но Люц-то знал, что разговоры эти были не лишены смысла. А что если предвестник это всё-таки он? Утором тучи вернулись на место.


Пол под ногами состоял из досок, неодинаковых, но гладких и плотно подогнанных, сверху было то же самое, а вот стены представляли собой сплошные кривые ветки, да и было-то их всего две с половиной - целые напротив друг друга, и та, что с большим проёмом - напротив полностью отсутствующей. Оба этих пространства иногда завешивались большими кусками ткани, но сейчас было жарко, и ткань лежала в углу у входа одной большой кучей.
Мальчик сидел на своём излюбленном месте - на полу у отсутствующей стены, свесив ноги вниз, - оттуда было видно только одну сплошную зелень и небо, если посмотреть вверх.
Деревянный домик содрогнулся, и мальчик тревожно обернулся: кто-то шёл.
- Марин…
Марина с трудом разлепила глаза, с тяжёлой головой выплывая из сна. В углу слабо светился ночник, и его света едва хватало, чтобы рассмотреть маленькую фигурку, стоящую рядом с кроватью.
- Марин, - снова прошептала Света, кутаясь в одеяло. - Можно я у тебя посплю: мне страшно.
- Чего страшно? - не поняла Марина. Перед её глазами всё ещё маячил яркий солнечный день, и она не совсем понимала, о чём речь.
- Ну, так… Из-за того, что говорят про эти тучи, - жалостливо пояснила Света.
- Ложись.
Света радостно устроилась на краю кровати, осторожно отодвинула наручники от своей головы и вздохнула:
- Когда они исчезнут?
- Не знаю, - пробормотала Марина, отворачиваясь к стене. Она прямо чувствовала, что сестре приспичило поболтать, но сама этого рвения не разделяла: она и в принципе не хотела говорить о странностях, начавшихся после того, как они "кого-то разбудили", а уж на сонную голову так тем более.
- Теперь всё время страшно. Я всех боюсь.
- Правильно. Целее будешь. Не фиг с кем попало разговаривать.
- Ага, а о тебе какой-то дяденька спрашивал.
- Какой ещё дяденька?
- Ну… такой взрослый, но не старый. Подошёл ко мне прямо в школе, спросил, не знаю ли я Марину и где она. Я сказала, что не знаю: он мне не понравился очень.
- Чем же?
- Ну… он такой беспокойный был, и глаза у него страшные: чёрные совсем, а вокруг чуть-чуть только зелёные, а белое это у него красное.
- Молодец. Спи, давай, нам завтра вставать рано.
Света замолчала и вскоре начала тихонько сопеть во сне, а Марина напряжённо смотрела в стену взглядом, в котором сна вообще не было. Дяденька со страшными глазами. Она знала только одного такого дяденьку, но у него не было имени.


Димка задумчиво возил трубочкой в коктейле, будто пытался сбить с него пену. С мороженым он справился быстрее Люца и теперь пытался потянуть время, чтобы уж совсем не опережать его, хотя час уже был далеко не детский, и следовало бы начать собираться домой. Вряд ли родители будут очень рады, если из кафе он вернется в полночь.
- А твои как относятся к тому, что ты продолжаешь бегать?
Люц облизал ложечку и пожал плечами.
- Отец никак: он вообще не вмешивается в моё воспитание, ну только если уж совсем. А мама… Наверное, немного переживает, но не запрещает.
- Моя бы на её месте меня бы под замком держала, - вздохнул Димка. - Особенно если бы уже однажды чуть не потеряла.
- Да уж. Она иногда вспоминает про тот день, рассказывает, как бежала с работы в больницу. Но мне её подход к жизни нравится.
- Это какой же?
- Кому суждено утонуть, тот не сгорит. А бегать от судьбы бесполезно; можно бояться, но какой от этого толк? - Люц наконец выскоблил чашечку из-под мороженого и взялся за айс-крим.
- Хороший подход, - согласился Димка. - Как у викингов. Повезло тебе.
- Мне ещё больше повезёт, когда она к бабушке поедет, а отца в ночные смены выведут, - вот тогда дебош начнётся. Можно будет всю ночь где-нибудь прогудеть и даже не отчитываться.
- И где ты гудеть собрался?
- А это уже проблема - не знаю.
- Ладно. - Димка быстро дососал коктейль и посмотрел на часы. - Мы пешком идти собираемся?
- Поздно уже? - с пониманием уточнил Люц, тоже быстренько допил и начал одеваться.
Ветер на улице был едва не ураганный, но ни он ни Диман упрямо не носили шапок, обходясь капюшонами, к тому же Люц продолжал носить бандану. Упаковавшись и закинув рюкзаки на спины, они двинулись к дверям и вышли в подсвеченную фонарями, но всё равно тёмную, ветреную ночь.
- Чёрт, - задохнулся Люц, спешно отворачивая голову от удушающего потока воздуха.
- Ужас, - так же сдавленно согласился Димка и натянул обратно сдутый капюшон. - Идём быстрее.
Люц кивнул, и они двинулись напролом, а когда немного свернули, и ветер подул сбоку, идти стало немного легче, хотя их иногда и сильно заносило. И ведь с самого начала договорились не соваться во дворы - решение было правильным, но не до конца продуманным. Первым возню в арке заметил Люц.
- Диман…
Димка обернулся на хмурый и потому чуть хрипловатый голос и тут же заметил причину его злости.
- Не лады, - согласился он, сжимая кулаки.
- Разгоним, - подытожил Люц, скалясь, и кинулся в темноту. - А ну, шваль мелкая, разошлись!
Не сильно разбираясь, кто их помеха, все пятеро одиннадцати-двенадцатилеток попытались переключиться на него, сыпля во все стороны руганью.
- На меня! - рявкнул Димка, внезапно появляясь с тыла толпы.
Перевес сил явно изменился, и драка, едва успев начаться, превратилась в бегство.
- Стоять, мать твою! - послышался Димкин крик откуда-то со двора.
Люц растеряно оглянулся. "Что это было?" Он понял только, что успел пару раз кому-то съездить по мелкой морде, кого-то пихнуть, а потом вдруг всех из арки выдуло и даже Димана, которого какой-то тин умудрился разозлить персонально. На поле боя остался только Люц и, кажется, виновник происшествия - на грязном мокром асфальте, ничего не понимая, сидел такой же мелкий подросток и, тихо воя, размазывал по лицу сопли и кровь - били его ногами. Люц беспомощно посмотрел на него сверху вниз и нервно сплюнул в сторону.
- Эй, ты как?
Тин не слышал. Ему наверняка было очень больно. Помочь бы. "Вообще не имей дела с кровью!" Люц нахмурился. А что если подросток схватится или попытается ударить своей окровавленной рукой протянутую ему руку помощи? Это будет "ладонь крови"? "Сама жизнь заставит тебя выполнить условия". "Вы все ошибаетесь. Ну какой я ангел? Я люблю пацанов и мечтаю разок ширнуться… Впрочем, что мешает ставшему человеком ангелу быть таким же? Но я ведь и не похож даже! Если бы мне сказали, что я демон, я бы легче в это поверил, но не в то, что я ангел. И всё-таки пёс охранял меня. Иначе кто убил Максима? Ну, охранял, ну и что? Я не знаю, что у него в голове, я знаю, что я не ангел".
- Эй, пацан, ну хватит, не реви, - попросил он, шагая к нему, и немного наклонился, протягивая руку.
- Люц, отойди.
Люц вздрогнул и обернулся - за его спиной стоял Димка. Его лица не было видно в темноте, но тон Люцу не понравился.
- Что? - холодно переспросил он.
- Отойди от него, - чётко повторил Димка. - Ты сам знаешь, почему.
- Нет, не знаю. Я не предвестник.
- Я сам помогу ему, а ты постой, пожалуйста, в сторонке.
- Ты мне не веришь?
- Уж очень многое говорит об обратном, и практически ничего не подтверждает твои слова.
Уже через минуту Люц пожалел о сказанном: он никогда не хотел кидать это Димке в лицо, - но в этот момент видимо сказалось ещё и возбуждение драки, а не только то, что он просто боялся признавать.
- Значит, когда меня будут убивать, ты будешь просто стоять рядом и смотреть? Ладно. До завтра в школе, ДРУГ.
Резко развернувшись, Люц вышел из арки и быстро зашагал вдоль дороги, не замечая рвущего капюшон ветра - за спиной у него росли чёрные крылья, а в висках клокотала кровь. Вскоре гнев сменился сожалением, но исправлять что-либо было поздно. Если Димка обиделся, то так тому и быть, в конце концов они оба говорили свою правду.
А вот пешком идти уже смысла не было. Люц задумчиво остановился, отошёл поближе к дому, чтобы не так сносило ветром, и попытался вспомнить: во-первых, есть ли у него с собой деньги на маршрутку, и, во-вторых, какие маршрутки до его остановки здесь ходят. А есть ли смысл долго стоять и ждать их? Но в начале - первое. Люц задрал куртку, толстовку, засунул руку в карман джинсов, пытаясь найти там деньги - не нашёл, краем сознания услышал где-то высоко пронзительный звон - вытащил руку обратно и вдруг понял: ветер разбил стекло одного из балконов где-то прямо над ним. Инстинктивно пригнувшись, Люц метнулся в сторону, но в этот момент тяжёлый звон кольцом приземлился вокруг него. В глазах сверкнула молния.
- Осторожно! - чей-то запоздалый крик.
Свет уличных фонарей плавно померк. Люц ничего не понимал: боль, кажется, расцветала только в правом плече - вроде руку резануло, сильно, тяжело, но быстро, а отнялись ноги, зрение и дыхание, вокруг всё поплыло и отдалилось, уши словно затянуло шуршащей плёнкой. Он упал на колени и упёрся целой рукой в асфальт, чтобы не растянуться вниз лицом, попытался дышать и думать, но последнее совсем не получалось.
Кто-то подбежал, остановился и присел на корточки перед ним.
- Эй, зацепило?
- Немного. - Как ни странно, язык слушался вполне прилично, только слабый заплетающийся тон выдавал плохо работающую голову. Да что ж это такое?! Почему никак не удаётся очнуться?
Капюшон сдёрнули с головы, и по волосам прошлись лёгкие тонкие пальцы. От мысли, что в его голове заподозрили неуставную дыру, Люц слегка улыбнулся: как бы он тогда говорил? - и в глазах вроде начало проясняться.
- Да нет, рука, - сообщил он, чтобы успокоить случайного прохожего. - Не понимаю, чего меня так вырубило.
- Бывает. - Наконец, он расслышал мальчишеский голос. - Сильно порезало?
Люц мутно посмотрел на располосованный рукав, но в темноте ничего видно не было, только чувствовалось, как тепло промокает ткань толстовки.
- Хрен знает. Крови много, но не смертельно. - Он сделал попытку подняться на ноги, чужие руки участливо помогли.
- Тебе теперь в больницу?
"Держаться подальше от крови. А от своей, интересно, как? Не зажимать её рукой? По всякому, в травмпункте крови и смертей больше"
- Нет, не стоит того. Перевязать и хватит.
- Далеко живешь?
И впрямь. Далеко. Весёлый будет путь-дорожка. Может, банданой перетянуть пока?
- Далековато. Минут двадцать идти, - признался Люц, надеясь на помощь в перевязке на скорую руку. Качание и кружение мира вроде прекратилось, и он решился открыть глаза нормально, пока глядя вниз, чтобы болтанка не вернулась. Рядом с ним стояли маленькие белые кроссовки с заплаткой на носу одного из них.
- Давай я тебе помогу, - предложил обладатель кроссовок. - Не дойдешь ведь, а я живу в этом доме - перевяжу по-человечески.
Люц поднял взгляд выше на обеспокоенную мордашку озёрного духа и растеряно кивнул.
- Идём. - Дух потащил его за здоровое плечо во двор дома. - Зажми пока порез.
- Больно, - отговорился Люц, стараясь держаться пободрее: от быстрого движения у него снова отказали лёгкие, и пред глазами поплыли зелёные круги, если бы не ветер, он бы совсем вырубился.
Что блондинчик делал на улице в такое время? Не по возрасту ему гулять. Зато в руке у него покачивался большой белый пакет - мама за хлебом послала ребёнка в без тридцати минут полночь? Парень дотащил Люца до подъезда, открыл дверь и повёл внутрь на первый этаж к лифту.
- Что-то ты совсем плохо выглядишь, - признался он.
- Это потому что мне совсем плохо, - пробормотал Люц, упираясь рюкзаком в стену в ожидании лифта.
- Ты только не вырубайся, - попросил эльф. - А то куда я тебя дену?
- Не вырублюсь.
А в близи-то он ничуть не хуже, чем издалека, даже лучше. Потому что ближе. Угораздило же вот так встретиться: думать не получается ни о чём, кроме адски болящего плеча.
Двери лифта открылись, эльф пропустил его внутрь, зашёл и нажал кнопку - какую, Люц даже не заметил, облокачиваясь о стену и здесь.
- Повезло мне, - сообщил эльф, кивая куда-то вниз. Люц проследил за его взглядом и косо улыбнулся, всем своим видом демонстрируя: "Страшно выглядит, но всё равно мелочь" - из-под обшлага куртки на кисть начали сочиться алые ручейки. - На пять минут выскочил: сок приспичило купить, - и подобрал раненого.
- Родители твои будут ужасно рады, - добавил Люц, пытаясь прощупать обстановку: хотелось хоть приблизительно знать, что его ожидает там внутри. Хотя ему и начало становиться немного лучше, объясняться с кучей народа совсем не хотелось.
- Слава богу, родители мои сегодня ночуют в другом месте.
Это хорошо. И даже забавно. Уже во второй раз кто-то вёл Люца к себе в пустую квартиру, когда он оказывался в беде. В прошлый раз дело закончилось ещё большей бедой, а в этот - чем? "Я ведь не главная жертва ассоциации маньяков? Не могу же я быть главной жертвой сразу двух организаций. А ты, прелесть, не боишься тащить домой незнакомого человека?"
- Слушай, по-моему, я тебя где-то видел, - хмуря белые брови, сообщил эльф. - Сразу заметил: лицо знакомое. Мы, случаем, не знакомы?
- Случаем, нет. А вот где ты меня видел, скажу: ты на нашей остановке часто стоишь в одно и то же время, а я в это время мимо пробегаю. - Про поездку в автобусе первого сентября Люц решил не упоминать, и так хватило: лицо эльфа прояснилось, и он согласно кивнул:
- Да, точно, может быть, если это у торгового комплекса. Я по сторонам не смотрю, но недавно, и правда, каждый день там появлялся: мог видеть и не замечать. Хотя странно: по-моему, я тебя всё-таки знал…
- Тебя как зовут? - решил прояснить ситуацию Люц: ведь не могло же быть такого, чтобы эльф его знал, а он эльфа нет. Лифт приехал, они вышли на площадку, и эльф, вынув ключи, принялся открывать дверь.
- Илья. А тебя?
Люц удивлённо округлил глаза и качнул головой: надо же.
- Люц.
- Это имя?
- Фамилия. Но мне больше нравится так, чем по имени, меня в общем все, кроме родителей, так и зовут; я для всех "Люц".
Илья открыл дверь и удивлённо оглянулся на него - да, действительно, с чего вдруг столько объяснений?
- А имя у меня тоже Илья, - закончил Люц, слегка улыбаясь.
- Ясно, - усмехнулся Илья, жестом приглашая его внутрь. - Тёзки. Нет, не помню, наверное всё-таки незнакомы.
Люц дёрнул здоровым плечом: на свою память детства он не надеялся, - но вот в этом был на девяносто девять процентов уверен: такого лапочку он бы рано или поздно вспомнил, если бы знал когда-то. Расшнуровав и скинув ботинки, Люц последовал за Ильёй за следующую дверь - в коридор.
Вспыхнувший в нём свет продемонстрировал очертания старой, но уютной, чистой трёхкомнатной квартиры. Илья повесил пакет на вешалку, избавился от куртки и, забрав у него рюкзак, тут же начал действовать.
- Давай в зал, - скомандовал он, указывая на правую комнату. - Попробуй снять куртку, ну, и всё остальное с руки и садись на диван. Я пока найду бинты.
Странно. А почему бы не в ванную, чтобы не замарать всё на свете? Неразумно.
Люц прошёл в указанную комнату, включил свет и всё понял: по какой-то причине в зале на полу ковра не было, он стоял свёрнутый в углу между стенкой и диваном. А вот диван непоправимо замарать было реально. Люц огляделся, выбрал место, откуда бы кровь не смогла долететь ни до одного из предметов мягкой мебели, от греха подальше встал в этом месте на колени, закусил губу и потянул с плеча куртку. Когда наконец на полу оказалась и разрезанная толстовка (хорошо хоть она тоже застёгивалась на замок), бандана на лбу Люца повлажнела от пота, а под нижней губой образовался чёткий отпечаток зубов. Футболку он уже не нашёл сил снимать.
Позади послышались быстрые шаги. Люц с трудом обернулся и встретился с сочувственным взглядом огромных голубых глаз. Илья принёс из кухни табуретку и аптечку, но пока держал всё это в руках, остановившись у входа. Люц знал, что выглядит погано: бледный, не смотря на природную смуглость и сибирский загар, и с окровавленной до кончиков пальцев рукой. Кровь продолжала густо стекать, и с этим надо было быстрее что-то делать.
- Ножницы принеси, - попросил Люц, надеясь вывести его этим из ступора. - Рукав надо будет разрезать - я так не сниму.
- Ага, - тут же кивнул Илья, поставил табурет у дивана, аптечку - на подлокотник и скрылся в коридоре. - На диван садись! - долетел его голос уже из кухни. - Сознание потеряешь - я тебя не подниму.
А это верно. Он парнишка не хилый, жилистый, но Люц просто тяжелее.
Люц покрепче стиснул зубы, встал и присел на краешек дивана, держа руку над полом - под ней на бежевом линолеуме начала образовываться чудная лужица. Устало вздохнув, он стянул с головы бандану и посмотрел в коридор, где никак не появлялся Илья. У них напряги с ножницами? Так сойдёт и нож. Люц вздрогнул, вспоминая, что в его рюкзаке собственно хранится один такой клинок… А где рюкзак? Илья вроде поставил его под вешалкой.
На кухне зашумела вода, выключилась, и вскоре в зал быстрым шагом вернулся хозяин квартиры.
- Хреново, - сказал он, ставя на табуретку миску с водой, положил рядом небольшое полотенце и, присев на диван перед раненой рукой, начал осторожно резать рукав ножницами. - Надо было всё-таки в больницу. Может, вызвать скорую?
- К чёрту, - зашипел Люц, от боли запрокидывая голову.
- Извини. Я пытался это убрать, но что-то мешает… У-у-у…
- Не пугай.
- Там стекло. Здоровый кусок.
- Кошмар. Давай я вытащу сам: самому не так страшно.
- Сиди. А то ты сейчас навытаскиваешь. - Илья срезал с него футболку, обкорнав и оставив на месте только зажатый стеклом кусок, и сполоснул руку в воде. - Быстро не обещаю, зато аккуратно. Готов?
- Разве тут приготовишься? Тащи. - Люц откинулся на спинку дивана и попытался заставить себя замереть.
- Кровищи будет, - покачал головой Илья и прижал под порез ладонь лодочкой.
Следующие несколько секунд показались Люцу вечностью, причём вечностью без воздуха.
- Матерись, - услышал он наконец и понял, что боль отпускает. Стекло звякнуло об дно миски.
- Блядь, - выдохнул он, опуская голову. По лицу покатились капельки, но он не смог понять, слёзы это или пот, и посмотрел на Илью. Тот был ещё белее, чем он, а руки дрожали. Прижатая под порез ладошка уже переполнилась и он, прижав под неё полотенце, осторожно перенёс это к миске и сунул кисть в красную воду. Осколок там лежал вместе с куском футболки. - Герой, - прокомментировал Люц.
Илья слабо улыбнулся:
- Дети, никогда так не делайте. Осталось вымыть, наверное заклеить медицинским клеем и забинтовать.
- А клеить обязательно? - Люц уловил в своём голосе жалостливые нотки, но ничего с ними не мог поделать.
- Думаю, да. Порез глубокий.
- А наркоза у тебя нет?
- Нет, - вздохнул Илья. - И даже анальгина, как оказалось, нет. Хочешь водки?
- С этого надо было начинать, - поморщился Люц, потому что, вытерев мокрым полотенцем его руку, он добрался и до раны. - А теперь поздно. Потерплю.
Процессы обработки, заклеивания и перебинтовывания плеча заставили его ещё не раз вспомнить разных матерей и совсем вымотали, но по сравнению с выниманием стекла всё это было терпимо.
- Интересно, сколько ты крови потерял? - почему-то шёпотом вздохнул Илья, оглядывая залитый пол, когда бинт наконец был закреплён пластырем.
- Меньше литра. - Люц измученно поднял голову со спинки и тоже оглядел окружающий бардак.
- А при потере крови не знаешь, что делать надо? В смысле, тебе сейчас, наверное, есть-пить надо? И спать.
- Наверное, - согласился он.
- И ещё, я думаю, в чём ты домой пойдёшь, - добавил Илья. - То, что одежда порезанная, - мелочь, но её желательно вымыть и высушить. Твои родители не будут волноваться, если ты не придёшь на ночь?
Жемчужины на шее у него не было, если бы хотел убить, у него для этого уже была куча возможностей, и глаза у него… Люца даже смущала такая чистота и честность, и не очень верилось в желание так бескорыстно помочь. Скорее всего эльф просто озвучивает безвыходность ситуации: ведь Люц и впрямь никак не сможет добраться домой без денег, в полночь, в грязной мокрой одежде, а значит, нужно проявить гостеприимство.
- Позвонить надо, - немного тормознуто изрёк он.
- Посиди, отдохни немного, - посоветовал Илья, поднимаясь. - Я приберусь и поставлю чайник, а телефон в твоём распоряжении - он в коридоре возле вешалки. - Он поднял с табуретки миску и никакое полотенце, когда в глаза ему видимо бросилось второе плечо Люца. - Так тебе, я смотрю, одним шрамом больше - одним меньше.
Люц поморщился:
- Да, везёт мне на стекло: не я в окно - так оно на меня.
- В окно вылетел?
- Выкинули в детстве.
- За что? - удивился Илья.
- Да нет, - улыбнулся Люц. - Я даже благодарен: меня из горящей школы выкинули. Тогда многие погибли - мне повезло.
- Ты в первом классе учился? - вдруг засветился Илья.
- Ну да.
- А я думаю, где я тебя мог видеть! - Он покачал головой. - Мы же с тобой могли в одном классе тогда учиться.
- Тебе сколько лет? - не понял Люц.
- Шестнадцать пока. Ну точно: уж твоё-то лицо трудно забыть, - продолжал радоваться он. - А меня тоже из окна выкинули, правда, в уже выбитое - учитель какой-то. Я потом долго в больнице лежал: головой сильно ударился, даже родителей какое-то время не узнавал, и теперь мало что о пожаре помню.
- Надо же, - усмехнулся Люц. - А я думал, что один так неудачно приземлился. Но даже если мы сидели за одной партой, я тебя вряд ли вспомню: учились-то мы от силы месяц.
- Три недели, - подтвердил Илья. - Ладно, пойду я мыть-стирать, а ты сиди.
- Илья, - окликнул его Люц, когда тот был уже в дверях. - Спасибо. Огромное.
- Пожалуйста, - улыбнулся он и вышел.
Во второй заход Илья утащил табуретку, аптечку и мелкий мусор от медикаментов, в третий - всю перепачканную одежду Люца и вернулся с тряпкой - вытирать пол. В этот момент Люц понял, что просто сидеть ему совесть не позволит, а поскольку помогать ему не позволил Илья, то ничего не оставалось, как пойти звонить домой.
Как бы объяснить ситуацию? Сказать, что возникли непредвиденные обстоятельства, и ему пришлось остаться ночевать у друга?
Илья с тряпкой прошёл в ванную, как раз тогда, когда Люц нехотя и витиевато пытался и объяснить, что это за обстоятельства, и одновременно скрыть их, и убедить мать, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не сможет дойти до дома. Разговор получался долгий. Краем уха он услышал издевательский смешок Ильи, а потом он включил на полную мощность воду и занялся стиркой, так что больше подслушивать не мог, и Люц начал откровенно врать.
- Да у Серёги я, не волнуйся… Если хочешь, чтобы я простыл, как летом, то могу пойти и сейчас, но предпочитаю утром… Да никому мы не мешаем: сидим тихо в комнате, скоро спать ляжем… На полу… Да что я, маленький что ли?.. И пить тоже не будем: нам завтра в школу… Ну, пока, а то сколько я могу на чужом телефоне виснуть?
Илья в ванной что-то негромко мурлыкал, походя на заправскую домохозяйку. Люц улыбнулся и подумал, что если он принялся стирать его вещи, то надо пойти и быстро это дело пресечь, а то как-то нехорошо получается.
- Угу… Ну, ладно, пока, спокойной ночи.
Наконец, ему удалось положить трубку, и он вздохнул с облегчением. Хорошая-то у него мама хорошая, но вот таких неожиданностей не любит, а когда она увидит его плечо, то будет вообще конец. Зато до утра можно жить спокойно.
Постепенно Люц понял, что даже приблизительно не может угадать мелодию, которую исполнял под шум воды Илья: то ли у него слуха не было, то ли мелодия такая. Люц задумчиво заглянул в открытую на распашку ванную - он как раз закончил вытирать сухой тряпочкой чёрную поверхность его куртки, вывернул её подкладом наружу и вытянулся вверх цеплять прищепками к бельевой верёвке. Надо вмешаться, пока он за толстовку не взялся.
Люц решительно двинулся к ванной и замер на пороге: в мелодию начали вплетаться слова.
- … Прорасти вновь
Вновь впусти дым
В светлый мир грёз
Его нужен вкус
Для моих слёз… - Илья нагнулся в ванну, поднял со дна толстовку и начал намыливать её рукав. -
Покажи мне
Адский свет в нём
Объясни мне
Как играть с огнём
Подари мне
Вечный знак зла
Пусть уйдёт свет
И да будет Тьма.
Пусть уйдёт свет
Пусть придёт Тьма… - Песня пошла по кругу. Внезапно, почувствовав на себе взгляд, Илья замолчал и обернулся. Правда выражение лица Люца он истолковал не совсем верно. Слегка разведя мыльными руками, Илья виновато улыбнулся, - жутковатая песенка, я знаю. Я не сатанист, просто она мне чем-то нравится.
Люц прислонился к косяку, прижался к нему щекой.
- А откуда она?
- Не знаю, - пожал плечами Илья. - Мне казалось, пока я не вдумался в смысл, что это колыбельная. Я, кажется, её с рождения, большую часть детства слышал, а от кого - не знаю. Не нравится? Я больше не буду петь…
- Почему? - Люц прикрыл глаза. - Хорошая песня. Колыбельная.
- Ты всё-таки много крови потерял, - беспокойно заметил Илья. - Усталым выглядишь.
- Это потому что уже ночь.
- Всё равно. Иди в зал.
- Угу. - Люц отлип от косяка, развернулся и медленно пошёл по коридору.
Напротив вешалки висело небольшое круглое зеркало; Люц остановился и посмотрел в него. Илья за спиной снова принялся мурлыкать.
- Мне тоже она нравится, - прошептали губы отражения.
Их так и называли: Илья-светленький и Илья-тёмненький, - а что за дружба их связывала, знали только они двое. Где они познакомились, как? Жили в разных дворах, а ходили всегда вместе. А главное: ходили далеко за пределы обоих дворов, где-то пропадали целыми днями, но всегда возвращались и говорили: Илья-светленький - что был во дворе Ильи-тёмненького, а Илья-тёмненький - что был во дворе Ильи-светленького. Если бы родители только знали, как далеко они умудрялись уйти в свои пять-шесть лет (до пожара в школе)…, но мальчики, казалось, были готовы и под пытками скрывать правду.
- Ты единственный из моих друзей, кого я сюда привёл, - сказал Илья-светленький, указывая на огромные заросли черёмухи, возле которых окончился их долгий, в двадцать минут от города, путь. - Никто больше не знает про это место, и ты больше никому не говори, тогда ты сам сможешь приходить сюда, когда захочешь. Обещаешь молчать?
- Обещаю, - кивнул Илья-тёмненький. - А там, правда есть шалаш? Не видно.
- Он на ветвях в самой гуще.
- Всё равно его кто-нибудь ещё найдёт и разломает.
- Не найдёт, - засмеялся Илья-светленький и потащил его за руку в заросли. - Идём, я покажу, как туда лучше забираться. И всё-всё расскажу. Пригибаясь и уворачиваясь от веток, они забрались в самую середину, и Илья-светленький указал на толстый изогнутый ствол - вверх. Илья-тёмненький задрал голову - там, среди густой зелени на переплетении крепких ветвей виднелось дно деревянного домика. Уговаривать его не пришлось. Следуя прямо за другом, он вскарабкался по стволу вверх и вполз в проём в стене, состоящей из веток; проём закрывал большой кусок ткани, но сейчас Илья-светленький его сдёрнул и бросил у входа, то же самое случилось со шторкой представляющей собой стену напротив.
- Теперь это НАШ домик, - провозгласил Илья-светленький в пространство и обернулся к Илье-тёмненькому. - Это я для телохранителя, чтобы он тебя сюда пускал. Садись.
Они устроились на гладком полу, свесив ноги вниз, и светленький начал объяснять:
- У меня есть телохранитель, он всегда рядом со мной и никому не позволяет меня обижать. Вот он этот шалаш мне и сделал, он его тоже хранит для меня.
- А кто он?
- Не знаю. Но он не человек, потому что я его не вижу.
- А откуда же ты знаешь, что он есть?
- Знаю. Я его слышу иногда. Он говорит со мной, заботится обо мне. Он говорит, что я особенный, что я жду кого-то. Этот кто-то тоже не человек, он куда сильнее моего телохранителя, он… ТЁМНОЕ СУЩЕСТВО, но меня не обидит, и даже наоборот. Я предвещаю его приход.
- А ты хочешь, чтобы он пришёл? - осторожно спросил Илья-тёмненький. До сих пор он не был уверен, не сочиняет ли его относительно новый и действительно странный друг, но когда речь пошла о ТЁМНОМ СУЩЕСТВЕ, ему вдруг отчего-то стало жутко.
- Не важно: хочу я или нет, - чересчур серьёзно для пятилетнего мальчика покачал головой Илья-светленький, и его ладошка стиснула ладонь Ильи-тёмненького, вызвав у того лёгкое недоумение: не принято было мальчикам держаться за руки - так девчонки делают, - но руки он не отдёрнул. - Не важно, он всё равно придёт.
- А тебе не страшно?
Илья-светленький задумался и дёрнул плечиками:
- Нет. Я ничего не боюсь: мой телохранитель не хочет, чтобы я боялся. Он мне об этом всё время говорит. "Не бойся, не бойся. Ты - для него". И называет меня Утренней звездой вот из-за этого. - Он ткнул себя пальцем в левое плечо, где красовался крупноватый шрамик, похожий на звезду. - А ещё, - встрепенулся светленький и засмеялся, - когда я не могу заснуть, он мне колыбельную поёт! Хочешь услышать? Я спою.
- Пой, - согласился Илья-тёмненький.
Илья-светленький замолчал на секунду, повернул голову к зелени черёмухи и тоненько, негромко запел, прикрыв глаза. Казалось, в зарослях умерли даже насекомые. Когда он замолчал, не было слышно больше ни единого звука.
- Ну как?
- Страшная, - выдавил из себя Илья-тёмненький и улыбнулся. - Мне понравилась. Надо будет запомнить. Как она начинается? "Пусть…"
- Пусть уйдёт свет, - сказал Илья-светленький и, подскочив, оказался у него за спиной. Обняв друга, он положил голову ему на плечо и запел в самое ухо. - Пусть придёт Тьма, Подари мне, Вечный страх сна…
Его тонкие пальчики оказались в чёрных прядях и начали их перебирать. Илья-тёмненький зажмурил глаза.
Люц отвернулся от зеркала и посмотрел под вешалку на свой рюкзак.
Он почти ничего не видел, не мог дышать, не мог шевелиться, ничего уже не понимал от страха и только жался в угол, пока из дыма прямо перед ним на колени не упал Илья-светленький, а его маленькие ладошки не начали сбивать огонь с чёрной, когда-то пушистой шевелюры.
- Бежим, - крикнул он и изо всех сил потянул Илью-тёмненького за руки. - Бежим, Илья! Здесь жарко, я задыхаюсь…
Кашляя до слёз, Илья-светленький продолжал тащить друга между другими мечущимися детьми, пока он не пошёл сам.
- В окно, Утренняя звезда! - крикнуло пламя, врываясь на второй этаж; затрещало дерево.
Илья-тёмненький очнулся, когда до застеклённого окна оставался только шаг.
- Не-е-ет! - закричал он, упираясь, но Илья-светленький был бдителен и не дал ему собраться с силами.
- Вместе прыгаем, - попытался он успокоить друга и, схватив его покрепче, прыгнул вперёд.
И тут кто-то толкнул его, отбрасывая обратно в горящий коридор. Илья-тёмненький вылетел один, но вместе с осколками, а внизу его ждал твёрдый асфальт.
Вот он стилет, которым можно убить кого угодно, оружие падшего ангела для падшего ангела. Люц медленно повернул клинок в руках, сжал рукоять и положил четырёхгранное лезвие на ладонь. Держать его правой рукой было очень больно… А использовать ею вообще невозможно? "Зачем я его достал? Что я собрался делать? Нет, зачем я всё это вспомнил? Всё должно быть не так: просто очень красивый парень мне помог, я переночую у него, а утром уйду. Да. А он продолжит выполнять условия, и ещё до первого снега наступит конец света. Но ведь стилет у меня, он его никак не получит… Почему же? Ещё как получит. Вот адепты меня им прирежут, успокоятся, и сама жизнь приведёт эльфа к нему.
Но я не смогу! Он мне помог, а я теперь?.. Господи. Он не виноват, но так надо. Сколько на нём уже?.. Моя кровь. Он набрал в ладонь мою кровь. Чёрт. А сколько на нём жизней? Скольких ангелок уже убил, и сколько ему осталось убить? Нет. Нет, я не… Я просто расскажу о нём адептам завтра и отдам стилет…"
- Что это? - словно откуда-то издалека дошёл до него любопытный голос. - Ух ты.
Люц растерянно повернулся к нему и только тут увидел тянущуюся к стилету ладонь.
- Дай посмотреть…
- Нет! - Он отшатнулся назад, оттягивая руку со стилетом за спину. От боли перед глазами поплыли яркие круги.
Илья удивлённо смерил его взглядом.
- Ты чего? Головой ударился? Я только посмотреть хотел.
- Не трогай, - прошипел Люц, пятясь. Ему стало страшно, но почему-то этот страх будил бешенство. "Сама жизнь… Скольких ты уже убил?"
- Как пожелаете, - дёрнул плечами Илья. - А ты точно не психический? Зачем ты это достал?
"Зачем?" - Люц вздрогнул. "Да, действительно, зачем?" - и опустил руку с клинком.
- В зал-то пройти можно? - поинтересовался Илья, нервно хмуря брови.
Приближаться к нему Люц боялся каким-то животным страхом, будто он только того и хотел, что прикоснуться к стилету, и поэтому, понимая дикость ситуации, быстро попятился назад и остановился на середине зала. Илья зашёл следом, приблизился к дивану, где остался случайно забытый моток пластыря, но повернуться к Люцу спиной не смог.
- Вот что. - Он решительно повернул к нему голову, и в голубых глазах вспыхнул отчаянный страх. - Давай, ты уберёшь свой нож подальше, а?
Наверное, у него у самого было такое выражение лица, когда в дверях ванной появился Иван-маньяк с ножом. И, пожалуй, сейчас Люц выглядит не приличнее Ивана. Стыд, вспыхнувший на его щеках, довершил дело.
- Скольких ты уже убил? - холодно прошептал Люц, сжимая рукоять.
- Что? - Илья повернулся к нему и напрягся, уже на все сто убеждённый, что нарвался на психа.
- Сколько на тебе жизней? - Внезапно глаза Люца заволокло слёзами, и он решительно вскинул клинок. - Прости, но так надо…
- Да ты с катушек съехал! Нет!
Илья отпрыгнул от него в сторону, лезвие прошло мимо, но Люц тут же снова занёс руку и кинулся за ним. К сопротивлению он был готов. А к нападению - нет. Извернувшись змеем, Илья в одно мгновение оказался у него за спиной, тонкие и такие нежные пальцы жалами впились в повязку на плече - Люц дико взвыл… и потерял стилет - сильный толчок и удар по щиколотке отправили его лететь на диван. Ещё толком не отойдя от вспышки боли, он кувыркнулся на спину, только упёрся руками, чтобы мгновенно подскочить, и тут в его грудь вдавилось колено, а острый кончик стилета упёрся в шею.
Несколько секунд они оставались неподвижны: Люц, напрягшись, - на спине, Илья над ним, - оба тяжело дышали и смотрели волками.
- Только дёрнись, - прорычал Илья.
- Давай-давай, - издевательски подбодрил его Люц и вдруг понял: стилет у него. Он взял стилет в руки. Краска отхлынула у него с лица, по телу разлилась отвратительная слабость от потери крови и боли в плече, а от злости не осталось и следа. Обессилено откинувшись на диван, Люц прикрыл глаза. - Ну всё. Молодец. Давай убивай. Добавь меня к своему списку.
- Да ты псих! Какого хрена?! Ты что, пришёл, чтобы меня убить?
- Ага, - согласился он. - И стекло на верху я разбил, и под осколки подставился. Не тяни - коли, раз собрался: тебе же не впервой, - а то я бояться начну.
- Больной, - констатировал Илья; в его тоне появилось раздражение. - Вообще ничего не понимаю, о чём ты.
- Щас объясню. - Люц поднял веки и пристально посмотрел ему в глаза. - Скольких ты уже убил?
- Да никого! - истерично крикнул Илья ему в лицо. - Это ты псих, а не я!
- Я не псих, - серьёзно возразил Люц.
- А чего ты на меня напал? Ещё скажи, что я первый начал.
- Не ты. Прости, но у меня не было особого выбора: адепты могут мне не поверить, а я знаю, что это ты. Я вспомнил тебя.
- Чего вспомнил? - совсем растерялся Илья. - Какие адепты?
Как же ему сказать? А? Вот же проблема. С чего начать? Люц хоть знал о сторожевом демоне рядом с собой, а этот ангелок - обычный мальчик, живущий в обычной жизни. Люц тяжело вздохнул.
- Вот уже скоро месяц, как меня пытается замочить один… ну, можно сказать, религиозный орден, его адепты, а некоторые из них мои друзья. И всё потому, что считают меня предвестником прихода в наш мир одного большого демона. Пока я думал, что они правы, я конечно эти попытки пресекал, но не обижался, а потом понял, что они ошибаются. Они сказали, что я - бывший ангел. Вот ты веришь, что я - ангел?
- Нет.
- И правильно делаешь. Потому что предвестник - это ты.
- Чего? - возмущённо протянул Илья и угрожающе надавил на стилет. - На меня решил свалить?!
- Вот и я решил, что адепты так же подумают, ведь у меня нет доказательств. А я тебя просто вспомнил: и тебя, и как ты говорил, что ты предвестник. - Люц повернул голову и уставился в спинку дивана. - У тебя на левом плече шрам в виде звезды.
- Ну.
- Из-за него сторожевой демон называл тебя Утренней звездой, это след от клыка того большого демона: зуб проколол кожу, когда он нёс тебя к людям, - так мне сказал Ангел, твой брат, упавший сразу в этот мир. А сторожевой демон почему-то перепутал нас во время пожара и начал охранять меня вместо тебя - отсюда вся путаница и пошла.
- Гон. Ну, может, мы и были с тобой хорошо знакомы…
- Ты отвёл меня однажды в свой шалаш, построенный в ветвях черёмухи, и там рассказал, кто ты. Там я услышал эту колыбельную, поэтому ты её помнишь полностью, а я только часть. Ты помнишь этот шалаш? Мы там часто бывали.
- Не буду отрицать: я действительно очень сильно стукнулся, вылетев из окна. Но, извини, в остальную чушь что-то не верится. По-моему, тебе лечиться надо, - холодно посоветовал Илья. - Я - не ангел.
- А похож.
- Спасибо. Но у меня родители есть.
Люц снова посмотрел на него и слабо улыбнулся.
- Думаешь, я Ангелу так не сказал? Он ответил, что понятия не имеет, как я попал в семью. И что верить ты не хочешь, я тоже понимаю и не знаю, что тебе ещё сказать. Сторожевого демона адепты удалили из этой части города, а где он есть - хрен знает. Если бы ты только вспомнил детство, ты бы вспомнил всё, Илья-светленький.
Илья испуганно отшатнулся и, спрыгнув с дивана, быстро попятился пока не наткнулся на кресло; его глаза стали ещё больше.
- Те… Телохранитель? - пробормотал он, озираясь.
Люц осторожно сел, спустил ноги на пол и вздохнул:
- Ну вот. Вспомнил?
- Что? - растеряно переспросил Илья, как-то странно, будто впервые, посмотрел на него и отвернулся. - Я - ангел?
- Судя по всему.
- И он придёт?
- До того, как предвестнику исполнится семнадцать, до первого снега, в новолуние. Когда предвестник выполнит ряд условий. Моя, наверное, вина: если бы я раньше тебя вспомнил, ты бы сегодня не выполнил два из этих условий: не собрал бы ладонь крови и этот стилет.
- Этот? - Он удивлённо посмотрел на клинок в своей руке. - Что в нём такого особенного?
- Это оружие Ангела, - пояснил Люц. - Им можно убить кого угодно, даже тебя. В общем-то, тебя больше ничем нельзя.
- А остальные условия?
- Ещё нужно собрать четыре жизни. Так скольких ты уже убил?
Илья обернулся, в его глазах застыл страх.
- Я никого не убивал, - упрямо повторил он. - Они сами умерли, но у меня на руках. Девчонку на дороге сбили, я думал помочь, а не успел. Прыгун слетел с балкона и приземлился передо мной. И моя бабушка. Она болела, и я навещал её каждый день - помогал, - при мне она и умерла. Три. Осталась только одна жизнь?
- У-у-у, как плохо-то, - покачал головой Люц. - Ещё бы меня сегодня убил, и всё. Ты не хочешь, чтобы он приходил?
- Не важно, - равнодушно вздохнул Илья, опуская глаза. - Не важно: хочу я или нет. Он всё равно придёт.
- А на каком тогда основании адепты хотят убить предвестника?… - начал было Люц и тут понял. - Так ты всё вспомнил?
- Наверное. Что касается демона - всё, а остальное - кто знает? Илья-тёмненький. - Он усмехнулся краешками губ. - Да, это я тоже помню, как рассказывал тебе о нём. Ну что ж, придёт, так придёт: в конце концов так суждено, и я об этом знал с детства, только забыл.
- Знаешь, всё-таки ради остальных людей, раз тебе всё равно, попробуй не найти ещё одну жизнь, - попросил Люц, Илья кивнул, и он опустил голову лбом на ладони. - И вот что. Я сегодня не хотел. Даже думал, что не смогу - случайно получилось. Так что спрячь этот стилет подальше, чтобы я не знал, и никогда не оставляй без присмотра: вдруг адепты узнают о тебе.
- А тебя они не убьют, если ты обо мне не скажешь?
- Нет, они могут только этим стилетом, они же не знают, что я человек. Ты с ними не дружи - их легко узнать: каждый носит одну жемчужину на шее, - а меня больше можешь не бояться: я не буду вмешиваться. Пусть он приходит за тобой - может, и нет в этом ничего страшного.
- Угу, - кивнул Илья. - Ему этот мир не нужен. Ладно. Поздно уже. Есть хочешь?
Люц отрицательно покачал головой.
- Пить и спать.
- Вода на кухне. Я тебе одеяло и подушку принесу.
На счёт "спать" Люц, получилось, что приврал. Не мог он спать, даже очень усталый, после такого. Как он мог вообще умышленно поднять оружие на другого человека, на эльфа, который оказался ангелом? Неужели уже переступил какую-то грань, или это было то самое состояние аффекта? Как бы то ни было, что-то в нём сжалось в маленький комок и отвернулось - ему было стыдно. Даже потеря двух условий и наличие теперь всего одного его так не беспокоила, в конце концов это было дело самого предвестника и, может быть, чуть-чуть ордена Ангела.
В два часа ночи лёжа в темноте на диване и глядя в потолок, Люц уже смирился с тем, что не уснёт: он слишком для этого устал, и устал большей частью душевно.
Как же он забыл Илью-светленького? Ведь это же - целых два года из семи - была просто потрясающая и невероятная часть жизни, а один удар об асфальт стёр её начисто. Почему так получается, что забываются именно очень важные вещи? Или очень страшные и неприятные. Забыл же оставшийся в одиночестве Илья-тёмненький то, что с ним сделал двоюродный брат, и то, что с этим братом сделал сторожевой пёс. Но Илья-светленький…
- … я жду кого-то. Этот кто-то тоже не человек, он куда сильнее моего телохранителя, он… ТЁМНОЕ СУЩЕСТВО…
- … Не важно: хочу я или нет. Не важно, он всё равно придёт.
- А тебе не страшно?
- Нет… "… Ты - для него".
"Утренняя звезда. Для Ильи, наверное, это нормально стало, когда он всё вспомнил, ведь он это чуть ли не с рождения знал. А для меня было настоящим сюрпризом: что-то мне не пожелалось быть любимым демоном, у которого такие зубки. А ангел ничего, спокойно так: всё равно ему. Конечно, телохранитель ему это, наверное, каждую ночь внушал вместе с колыбельной и мне, наверное, пытался, только я не понимал. "Люц, Люци, Люцифер. Утренняя звезда". Странная у нас дружба была. Разве в детстве такое бывает? Во что бы она, интересно, превратилась сейчас, если бы мы не расстались? Но теперь-то уже поздно: десять лет прошло, и мы - почти незнакомые люди. А главное-то - поезд и правда ушёл окончательно: ангелок ждёт своего демона, а может быть адепты до него доберутся. Правильнее всего будет уйти рано утром, попрощаться и забыть. Тем более, что больше на нашей остановке его ангельская мордочка мелькать не будет - некого ему больше навещать там. Да, правильно".
Люц закрыл глаза и перестал о чём-либо думать. Ему хотелось покоя. Хотелось снова оказаться в жаркий солнечный день в маленьком деревянном домике среди густой листвы. В тишине. Десять с лишним лет назад.
Он сидел на краю пола, свесив босые ноги вниз, спиной к входу в шалаш. На солнце было настоящее пекло - Илья это знал, потому что время от времени на стопу, пальчиками которой он ловил ближайший листок, падало пятнышко света. Ветра не было, поэтому даже тень, даже открытый настежь домик не спасали от полуденного зноя. Илья стянул майку и кинул её поверх сандалий; чем заняться он не знал.
Домик содрогнулся, и Илья быстро обернулся, на его лице появилась тревога: кто-то карабкался по стволу, а он никак не мог поверить, что их шалаш до сих пор не заметили другие люди. Но другие его и впрямь не замечали. В проёме появились вначале макушка и руки Ильи-светленького, а потом и он весь.
- Привет.
- Привет. Сидишь? - Он встал на ноги и быстро разулся. Ему тоже нравилось ходить по дереву босиком.
- Сижу, - кивнул Илья-тёмненький. - А что делать?
- Не знаю. - Илья-светленький лениво уселся на ворох ткани в углу и потянулся. - Жарко, ничего не хочется. Ты воды не принёс?
- Возле тебя бутылка. И конфеты.
- "Барбарис"! - обрадовался он, найдя маленький мешочек, и тут же сунул один леденец за щёку. - Тебе кинуть?
- Не надо, я дома объелся - аж язык болит.
Некоторое время было слышно только, как Илья-светленький гоняет во рту конфетку и дохрумкивает её остатки, а потом запивает водой. Илья-тёмненький нехотя отполз от края и, подойдя к нему, тоже позаимствовал бутылку.
- Может, к ручью сбегаем, поиграем во что-нибудь? - предложил он.
- Ты хочешь? - Илья-светленький поморщился.
- Нет, но у меня глаза слипаются - надо же что-то делать.
- У меня тоже слипаются. Я спать хочу. Давай спать.
- Да ну, - недовольно протянул Илья-тёмненький, но светленький уже радостно упал на тряпичную кучу и растянулся, как кот к верху пузом. - Илья…
- Падай рядом, - позвал он, жмуря глаза.
Илья-тёмненький остался сидеть и сидел так, пока не понял, что светленький и правда заснул. Заняться было нечем, и тогда он осторожно, чтобы не разбудить, лёг рядом на бок и закрыл глаза. Илья-светленький спал, чуть приоткрыв рот, и от него пахло конфетами.
Задремать удалось совсем ненадолго. Возможно именно из-за чрезмерной усталости. Люц внезапно проснулся, широко открыл глаза и сел. Лежать он не мог из-за бьющего в крови адреналина. Табло видеомагнитофона показывало почти четыре часа утра. Откинув одеяло, Люц нашёл на подлокотнике за подушкой свои джинсы, натянул их и встал. Спать он не мог, а что делать, не знал и, крадучись, прошёл к окну за тюль.
На улице продолжалась ночь, и тихо завывал ветер, обрывая с деревьев оставшуюся листву, на небе угадывались очертания тяжёлых туч. Луну не было видно. Сколько там уже? Половинка есть? Сколько осталось до новолуния? А сколько новолуний осталось до первого снега? Два, пожалуй, точно - не так уж много. "Надо будет перед уходом попросить Илью, чтобы всё-таки хотя бы попытался потянуть время. О, точно: обязательно добавить "ради твоих родителей", хоть они и ненастоящие. Когда мне, интересно, лучше уйти? Сейчас, пожалуй, рановато? Куртка вряд ли высохла". Люц поднял руку и оглядел повязку - прямо над порезом в бинте было тёмное засохшее пятно крови. Это Илья сделал, когда тяпнул его своими пальчиками. Молодец, боевой парнишка. А бинт, наверное, присох к ране, и его придётся отдирать. Люц поморщился и решил об этом подумать, когда придёт время перевязки.
В школу вставать в полседьмого, чтобы домой успеть зайти, ещё два с половиной часа. Может, уже и не пытаться уснуть? Может, уже пойти? Светлее всё равно не станет, и одежда вряд ли до конца высохнет, но не хорошо как-то будить ангела так рано.
Люц задумчиво потёр лоб, решая, что делать, и вроде придумал. Выбравшись из-за шторы, он медленно вышел из зала и пошёл по коридору к комнате Ильи. Хорошо, если она не заперта, тогда он заглянет внутрь и, если Илья проснётся, сообщит, что пошёл, а не проснётся, тогда подумает, чем себя занять. Остановившись, Люц взялся за ручку и осторожно надавил - дверь бесшумно открылась. Комната была небольшая и очень обычная, как у него самого, как у всех его друзей, со стандартным набором мебели и техники, с ковром на полу и на стене, под этим последним стояла расправленная кровать, а на ней лицом к стене тихо лежал Илья, свернувшись калачиком под одеялом. Люц вгляделся в обращённую к нему неподвижную спину - казалось, ангелок даже не дышал. Нет, разбудить его совесть не позволит. Люц тяжело вздохнул - делать нечего, - а уходить не хотелось: вот он, эльф с ножками Золушки - смотри, любуйся пока можешь. Он прислонился к косяку и замер.
Что-то во всём этом не давало Люцу покоя. Бывший ангел. Без крыльев. Обычный пацан. Нет, что-то не сходится.
Илья прерывисто вздохнул, снова и опять замер. Люц нахмурился и шагнул в комнату.
- Ты что, тоже не спишь? - осторожно спросил он.
Илья, не оборачиваясь, мотнул головой и уткнулся лицом в подушку.
- А что…? Ил. - Люц остановился рядом с кроватью, и его брови растерянно поднялись. - Ил, ты чего?
Он не ответил, даже жеста никакого не сделал, сохраняя неподвижность. Люц обессилено присел на край постели и вздохнул.
- Эй, ангел, ну в чём дело?
Разговаривать со спиной было бесполезно, и он, положив руку Илье на плечо, решительно развернул его к себе. Нет, голубые глаза были уже в порядке, а вот лицо блестело мокрыми дорожками, и губы опухли от укусов.
- Я, правда, не понимаю, - признался Люц.
Илья сел, - одеяло сползло до пояса, - упёрся спиной в стену и отвёл взгляд.
- Я не хочу, чтобы он приходил, - прошептал он.
Люц мысленно надел на себя колпак с надписью "Дебил" и покачал головой.
- Я думал, тебе, как и раньше, всё равно.
- Теперь не всё равно. Я ведь ничего не помнил. Вот если бы… Почему телохранитель нас перепутал? - Илья вскинул голову, пристально вглядываясь в его лицо, из глаз снова потекли - на этот раз непроизвольные - слёзы. - Мы что, так похожи?
- Ну, ангел, - Люц развёл руками, - я не знаю, как он видит, и могу только предположить. Надо?
- Давай.
- Мы всё время держались вместе, мы одного возраста, с одним именем. И фамилия у меня такая… Можно добавить и получится Люцифер - Утренняя звезда. Телохранитель ведь этот, по-моему, не на конкретном языке говорит, а как будто смыслами… А вообще, я не знаю, - честно признался он.
- Если бы он нас не перепутал, мне было бы всё равно. - Илья снова прерывисто вздохнул и запрокинул голову, пытаясь успокоиться.
"Сколько он уже так плачет? С того времени, как лёг? Придурок: с чего я вообще взял, что кому-то может захотеться такого?" Люц недовольно разворошил ёжик на голове и краем глаза посмотрел на ангела. Красивый. Такой красивый… Его взгляд скользнул по тонким плечам, шее, груди, по кубикам пресса и выглядывающим из-под о деяла маленьким ступням. Хорошо, что было темно: всё это вызывало в нём отнюдь не сочувствие, подобающее моменту. Что, вот интересно, будет, если дотронуться до него? Причём не случайно до ладони или плеча, а конкретно недвусмысленно?
- Что можно сделать? - Илья опустил голову, и его огромные грустные глаза снова доверчиво уставились на Люца.
- Ну-у-у… - Он задумчиво, сквозь зубы набрал в грудь воздуха и выдохнул. "Скоро я уже начну беспокоиться, что мне с собой делать. Ты, ангелок, только мне на джинсы не смотри". - Адепты, например, считают, что демона можно остановить, убив тебя. Этот вариант не годится. Можно попытаться избегать любой возможности получить последнюю жизнь: до первого-то снега недолго осталось, - но как, я не знаю. А больше вариантов нет.
"Губы у него, наверное, солёные от слёз… А что, интересно, со мной большой демон сделает, если я возьму не своё? Его мальчика. Оторвёт мне голову? Или голову он мне оторвёт в последнюю очередь?" На лице Люца сама собой возникла неудержимая улыбка; дышать ему было трудно, а смотреть куда-то, кроме абриса Ильи в темноте, не получалось.
- Как можно этого избежать, если даже убивать не обязательно, - вздохнул Илья и сел по-другому: на одно колено, обхватив другое руками. "Лучше бы ты этого не делал. Меня ведь скоро понесёт, и вряд ли я смогу остановиться…" Взгляд Люца обшарил приблизившиеся к нему руки. Да, это сильные и ловкие лапки, такие врежут - не сразу прочухаешься. Особенно если врежут по повязке. "Что ты со мной делаешь, а? Это не честно".
- А что мне делать, если он всё-таки придёт?
- Расслабься и получай удовольствие, - бесчувственно посоветовал Люц, ощущая язвительность не только в своём голосе, но и на лице, в ядовитой улыбке. Илья вскинулся, и его глаза злобно вспыхнули, но Люца это не остановило. - А что? Вдруг понравится.
- Пошёл ты, - зашипел Илья в ярости и резко подобрался: ещё чуть-чуть и фингала не избежать, а Люц чувствовал, что ещё чуть-чуть и истерический смех, рождающийся внутри него, вырвется на свободу.
"Тогда он получит четвёртую жизнь". Улыбка погасла в одно мгновение, испарился приступ хохота и, совершенно спокойно посмотрев на разъярённого Илью, Люц поднял раненую руку и провел ладонью по его груди. "Теперь будет минута молчания? Что мне делать? Ты удивлён, растерян или готовишься меня убить? Ангел?" Люц видел перед собой только невероятно огромные глаза и ничего в них не понимал: ни положительной реакции, ни отрицательной. Илья сидел неподвижно и просто устало смотрел на него, на лице снова блестели дорожки.
"Что мне делать-то дальше?"
Возле отсутствующей стены лежал целый ворох черёмуховых веток с крупными чёрными ягодами, сладкими и терпкими на вкус, и, свесив ноги вниз, сидел Илья-тёмненький с одной такой веткой в руках. Его губы и язык покрылись чёрным цветом, но время от времени, по мере отрывания, он продолжал отправлять ягоды в рот и выплёвывать косточки. По листьям деревьев, крыше домика и голым ногам стучали крупные капли тёплого летнего ливня. Сзади продолжал беситься Илья-светленький.
- Когда это кончится? - жалобно завыл он, изображая собаку - только что завершил гоняния за воображаемым хвостом.
- Льёт сильно, - отозвался Илья-тёмненький.
- У-у-у!
- Угомонись, пёсик, - попросил он, морщась от боли в ушах. - Черёмухи не хочешь?
- Не хочу. Я волк! Я ем только мясо! - возбуждённо заявил Илья-светленький и снова побежал на четвереньках по кругу, и тут его маршрут оборвался на Илье-тёмненьком. Светленький уселся на колени за ним, обхватил руками за плечи, чтобы тот не упал вниз, и со словами "Я тебя съем" впился ртом в шею.
- Щекотно, - захихикал Илья-тёмненький, дёргаясь, и попытался вырваться.
Хохоча, они покатились по полу, вцепившись друг в друга, но вырваться он не смог: именно его спиной они затормозили об стену, и он оказался зажатым в углу. Победоносно улыбаясь, Илья-светленький склонил голову, и его губы снова оказались на шее тёмненького. На этот раз ему не захотелось вырываться, потому что щекотно точно не было.
Как тогда всё было просто и естественно, без нервов, растерянности и лишних мыслей. А теперь между ними была пропасть в десять лет, в сорок сантиметров. "Долго думать вредно", - решил Люц. - "Если бы ты был против, я бы, пожалуй, это понял". Он потянулся к Илье, чувствуя, что сходит с ума, - перед глазами всё поплыло и одновременно стало болезненно чётким - и нашёл его губы своими. Никогда этого раньше не делал и очень слабо представлял, как нужно целоваться, только в самых общих чертах. Губы Люца поймали его, отпустили, снова сжали - Илья неумело ответил, повторяя за ним, - но ведь это не совсем то. Люц сжал его плечи - они были послушными и податливыми, как пластилин - прижал к себе, сходя с ума от соприкосновения их тел, сглотнув и, накрывая его рот, осторожно подключил язык, просунув и двигая им там. Илья задрожал, задохнулся, но уже отвечал ему тем же и, когда почувствовал давление на плечах, послушно лёг на спину, как тряпичная кукла. Руки Люца стащили с него одеяло, горячая ладонь поползла по бедру вверх.
"Большой демон разорвёт меня, как маленький - Максима, так пусть оно уж стоит того. Если я хоть немного не успокоюсь, то до самого интересного не дойду". Люц попытался дышать глубже, отрываясь от губ Ильи и целуя его шею; в джинсах, он чувствовал, места давно уже не было, но избавиться от них было бы слишком заманчиво: он хотел получить от блондинчика всё, что можно, а не кончить вот так от пары прикосновений и поцелуя.
А что хочет блондинчик? Почему, такой дикий в детстве, теперь он не двигается совсем? Судя по тому, что было под ладонь Люца, к происходящему он совсем не равнодушен и очень даже, но… "Ему не нужен секс. Во всяком случае не сам секс, не сейчас. Ему нужно только расслабиться и успокоиться, а ещё он не хочет достаться…"
Люц осторожно лёг сверху, упираясь в постель всё больше здоровой рукой, снова нашёл губы Ильи и, перестав сдерживаться, сделал инстинктивное движение бёдрами. Трение о твёрдую ткань джинсов через мягкую ткань плавок должно было понравиться ангелочку. Тело Ильи напряглось, вздрогнуло, и он глубоко вздохнул, расслабляясь; Люц бессильно опустился на локти, чувствуя, как блаженная слабость разливается по телу от паха, глаза закрылись сами собой, и он перевалился на левый бок, чтобы не давить собой на Илью. Больше всего на свете ему не хотелось сейчас говорить с ним: разговор мог получиться неприятным. Не хватало ещё упрёков, объяснений, оправданий… Хотелось спать.
Илья повернулся боком, кажется, натянул на себя одеяло и замер. Ёжика на голове Люца коснулись тонкие пальцы и тоже остановились. Люц сонно приоткрыл глаза - Илья засыпал - и снова закрыл.
Пробуждение было ужасным: такая тяжёлая и мутная голова у Люца до сих пор была только с бодуна. Маленьким утешением служило то, что будил его эльф, положив ладонь ему на щёку; правда, когда веки Люца дрогнули, ладонь тут же исчезла.
- Тебе в школу сильно надо? - сонно спросил Илья, заворачиваясь в одеяло.
Люц продрал глаза и через силу сел, хорошо бы ещё начать соображать и двигаться получше, а то самочувствие было будто его всю ночь ногами били и выжимали в центрифуге. В комнате горел свет. Люц оглянулся на сидящего рядом Илью, усталого, растрёпанного и с непроницаемым выражением лица.
- Что, уже поздно?
- Ещё не совсем. Полвосьмого - на второй урок точно успеешь.
- Желательно к первому, - покачал головой Люц и кое-как встал. - Пойду. Может, несильно опоздаю.
Илья кивнул.
- А сам?
- Мне ко второму. Есть не будешь?
- Не успею.
Он снова кивнул и начал выбираться из постели. Люц пошёл в туалет - на это и умывание он планировал найти время; в целом собрался за десять минут. Толстовка высохнуть успела - Илья устроил её на батарею, - а вот куртка не очень, даром что обе дырявые были.
К моменту ухода Люц уже достаточно проснулся и ожил и, выйдя в подъезд, оглянулся. Надо было что-то сказать. А что? Чтобы он был осторожнее? Так он теперь и сам знает, кого нужно бояться. Просить тянуть время - он сам боится прихода демона. Пожелать удачи? Пожалуй.
Илья стоял на пороге, сонно прислонившись к косяку, и кутался в спортивную кофту, глаза смотрели в пол.
- Счастливо, - попрощался Люц, шагая в кабину лифта.
Илья слегка кивнул и закрыл дверь.


- Ты, разве, не домой? - удивилась Оксана.
- В магазин, - пояснила Марина. - Йогурт хотела купить.
- Ну, смотри, если не боишься. - Одноклассница пожала плечами и сделала ручкой. - А я домой. Пока.
- Пока, - кивнула Марина, поправляя сумку на плече, и они разошлись в разные стороны.
Оксана просто не знает, что сложно бояться ещё чего-то, если боишься уснуть, пока тебя не приковали к кровати, и когда чувствуешь смерть рядом с собой даже дома, с головой укрывшись одеялом. Может быть, когда-нибудь она это и узнает, если Марина почувствует, что нашла в ней новую подругу, но до сих пор ей ещё ни с кем не удалось подружиться: класс тоже сильно переживал потерю троих своих девчонок. Класс просто переживал, но не боялся, не зная, что их убило. Марина остановилась перед дорогой и в ужасе уставилась на другую её сторону: сквозь напряжённый трафик там виднелась одинокая мужская фигура. Нет, людей там было много, но Марина сразу увидела именно его и, не имея возможности разглядеть, всё равно поняла, кто это. Что-то в нём было неправильно, что сразу привлекало внимание и пугало, и вряд ли это только глаза, потому что на таком расстоянии глаз видно не было. Но Марина знала: он смотрит на неё, он очень хочет побежать к ней, но на дороге слишком много машин. Не дожидаясь просвета, она развернулась и в панике бросилась бежать домой.
- Марина!
Марина не останавливалась.


- Как рука? - язвительно поинтересовался Вадим, проходя мимо его парты.
- Спасибо, заживает, - вежливо ответил Люц. - Уже не расходится и не болит. Гуляй.
Вадим хмыкнул и удалился к себе.
- Рыжая морда, - пробормотал Димка так, чтобы не услышал даже Сергей - только Люц.
Тот улыбнулся и укоризненно покачал головой.
- У тебя мама уже уехала? - чуть громче спросил Димка, роясь в рюкзаке. - А то, может, соберёмся у тебя?
- Можно как-нибудь, - согласился Люц. - Только она завтра уезжает.
- О, вспомнил, - вдруг сказал Сергей, обращая на себя внимание; парни обернулись, и он продолжил, обращаясь к Люцу. - Ты же вроде, говорил, что хочешь найти какую-нибудь отвязную тусовку?
- Ну.
- У моего брата знакомый есть, он хозяин одного клуба - андэграунд, так вот в эту субботу там будет такая тусовка, такая, как ты хотел. Ну, ты понимаешь, о чём я. - Серёга сделал жест, означающий, что о таких вещах при посторонних не говорят.
- Так, - кивнул Люц. - Проблемы, конечно, есть?
- Есть. Будет жёсткий фэйс-контроль, чтобы отморозков не пускать, и, скорее всего, под определение "отморозки" попадают практически все, у кого нет пригласительных. - Жестом фокусника Сергей извлёк из кармана рубашки маленькую, с визитку, карточку. - Надо? Учти, вход охренеть сколько будет стоить, ну и всё остальное тоже. Штуку там в легкую оставить можно.
Люц задумчиво пожал плечами:
- Не знаю. Что мне делать среди элиты общества? Подумаю.
- Ладно, думай, - кивнул Сергей и вручил ему пригласительный. - Дело твоё. Если надумаешь, там всё написано.
Люц наклонился и без особых церемоний сунул карточку в рюкзак, даже не взглянув на текст. Ему никуда не хотелось; хотя был ещё только вторник, он был практически уверен, что и через несколько дней не захочет пойти в какой-то клуб в одиночку, надраться там до потери пульса и скакать под попсу. Говоря "прогудеть всю ночь", "оттянуться", Люц имел в виду собраться компанией или попасть в компанию. И, может, всё-таки раз в жизни ширнуться. А идти на дискач… Может, и пошёл бы, если бы не один, но его друзья подобных желаний не высказывали. Рано: в шестнадцать лет. А на субботу у него уже были другие планы.


В субботу он шёл по бездорожью. Было сыро, грязно, холодно, не говоря о том, что и сумрачно. Отец об этом походе не знал, он был уже на работе, а Люц, позаимствовав его кирзовые сапоги и фонарь, смылся на поиски.
Что будет очень страшно, Люц знал, ведь адепты не кропили загородную местность, и если телохранитель Утренней звезды захочет, он его в лёгкую найдёт. Как бы в бешенство не пришёл, если узнает о своей ошибке. Но не пойти Люц тоже не мог - его разбирало любопытство.
Впрочем, результат поисков был обескураживающим.
Люц грустно и разочарованно вздохнул, просвечивая фонариком куцые ветки теперь уже куцых зарослей черёмухи. На таких обрубышах просто не могло быть никакого шалаша, только в вышине угадывалось что-то вроде косо приколоченной разбухшей и рассыпавшейся доски. "Я ведь знал, что его рано или поздно найдут. И разломают. Чего ж так расстраиваться? Чёрт". Люц отвернулся и опустил голову с фонарём, оставаясь в темноте. Почему-то начинало щипать глаза. "Зря надеешься, Люци, детство тебе не вернуть. И ангела тоже. Очень жаль, но искать встречи я с ним не стану, и думать хватит. Не хватало влюбиться. Нет, этот поезд ушёл. Давай, Люци, напьёмся". В одиночку что ли? Люц пораскинул мозгами и тут кое-что вспомнил. "А что? Это идея. Надо почитать, что там обещают".


Музыка грохотала, как и было обещано, техно, хаус, электрик, металл. Цветные огни били по глазам, дым стоял в воздухе густым облаком. И ладно бы это был обычный сигаретный дым.
- Я уже не знаю, где искать, - вздохнул Серёга, словно оправдываясь. - Всё у него обшарил, что смог придумать. Может, он не дома стилет держит?
- А где? - махнул рукой Вадим. - Не закопал же он его.
- С Люца станется.
Димка повернул голову, разглядывая соседние столики. За ближайшим кто-то спал, многие пустовали: кто-то уходил в сортир, кто-то проветриться, кто-то на данс-пол, кого-то выпроводили за дебош (вышибалы здесь были серьёзные, особенно в эту ночь) - за дальним столиком, возле бара, сосались девчонки. Димка отвернулся и, поморщившись, жалостливо посмотрел на Сергея.
- Какого хрена мы здесь делаем?
- Официально - отдыхаем. Что тебе не нравится-то? Пиво ещё есть, прошли на халяву - веселись.
- Здесь? - Димка тяжело вздохнул. - Не нравится мне здесь даже бесплатно.
- Музон - отстой, - поддержал Вадим.
- Да не только, - мотнул головой Димка. - Кругом нарки, лесбиянки…
- Пидорасы, - снова добавил Вадим, не замечая, как сморщился Диман.
Сергей только рукой махнул:
- Да я знаю. Могли бы и не идти, но я надеялся, что Люц сюда всё-таки явится.
- И что? - не понял Вадим. - Зачем он тебе здесь?
- Я не знаю, может, он вам и не говорил, а мне рассказывал, как мечтает оттянуться по полной: ужраться в усмерть, наширяться и отвалиться. Если бы он здесь так и сделал, вытянуть из него, где он стилет спрятал, не составило бы труда. Жалко, что не пришёл.
- Ну, - Димка скептически качнул головой и нехотя продолжил, - вообще-то, Люц здесь. Я его видел.
- Где? - встрепенулся Сергей с явным недовольным выражением лица "Что ж ты раньше молчал?"
- Здесь. На данс-поле, - совсем уж неохотно признался он, отворачиваясь. - Я и сейчас его вижу. Только не думаю, что к нему удастся даже просто подойти.
Игнорируя последнее замечание, Сергей и Вадим напряжённо уставились на танцующих, обшаривая каждого, кто на глаза попадался.
- Я не вижу, - сказал Вадим.
Сергей согласно кивнул.
- Ну, вон же, у столбов.
- Да где?
Димка немного наклонился, пытаясь посмотреть на данс-пол их глазами, и кивнул.
- Да, вам действительно может быть не видно, что это Люц - его трудно узнать. Сейчас попробую объяснить. Вон, видите, трое, один в белой футболке?
- Ну, - кивнул Сергей, напряжённо следя за его указаниями.
- За ними лох с длинными патлами. - Димка дождался подтверждения и цинично продолжил, - а за ним и чуть правее - парочка, которая сейчас ещё немного и друг на друга полезет. Вам сейчас должно быть хорошо видно только светлого в драной майке.
Адепты зафиксировали худенького блондина в джинсах и обрезанной спереди по самую грудь чёрной маечке. Ничего в общем удивительного: самым прилично одетым на этой тусовке был тип в футболке, - кроме возраста блондина. Как такого мелкого фэйс-контроль пропустил?
- А вот с ним танцует - видите? - в кожаном жилете…
- В серебрянке? - саркастически уточнил Вадим.
Высокий парень в кожаном жилете со шнуровкой, джинсах и высоких ботинках танцевал к ним почти спиной, и было заметно только, что его кожа покрыта чем-то серебристым. Парочка действительно танцевала очень близко друг к другу, иногда соприкасаясь телами, но пока держалась прилично.
- Да, - кивнул Диман. - И ещё у него повязка на правом плече.
Адепты ошарашено переглянулись и снова уставились на данс-пол. Димка поднял со стола кружку и отхлебнул пива.
Ритм затихал - сейчас одна композиция должна была сменить другую. Воспользовавшись паузой, Люц шагнул к эльфу вплотную и наклонился; эльф приподнялся ему навстречу. Сейчас это был именно эльф, а не ангел: от ангела его отличали глаза, дико, густо намазанные чёрным, и проклёпанные ботинки сменившие старые кроссовки.
- Ты как здесь оказался? - напрягая связки, спросил Люц, приблизив губы к его уху; его обоняния коснулся запах разгорячённого тела, и он помедлил отстраняться.
- Пришёл, - захохотал Илья, запрокидывая голову. - Тебя я спрашивать не буду.
- Мне про это место рассказали, - крикнул Люц, пытаясь перекрыть громыхнувшую музыку.
- А я его во сне вижу. - Тонкие пальчики вцепились в шнуровку на его груди, Люц почувствовал прижимающуюся к его бедру ногу и поймал её под колено - танец становился неприличным. - Нас с тобой здесь.
Плавные движения бёдер ангелочка стали уже недвусмысленно откровенными; Люц почувствовал, что чего тот хотел, того и добился: в его и так замутнённой донельзя голове что-то перемкнуло, и желание хлынуло в кровь потоком. "Что с ним? Ангелок допросится". Люц пригнулся, подхватывая Илью на руки - его стройные ножки тут же сцепились у него за поясницей - и прижал его к столбу спиной.
- Ты под чем? - Люц еле узнал собственный голос. Прикосновение к голому, горячему животу через шнуровку сводило его с ума, напрягая джинсы; от прикосновения мягких ладошек к своему ёжику по спине побежали мурашки.
- Кокаин или крэк - не знаю: порошок, его вдыхают.
- Ого! Да ты меня обскакал, ангел.
Голова Ильи оказалась у него на плече, и возбуждающий грудной шепоток раздался под самым ухом:
- У меня имя есть, Люци. Не "ангел", не "Утренняя звезда"…
- Илья, - послушно исправился Люц, и тут его сознание отключило полностью от одного только звучания этого имени. - Илья.
Люц резко поставил его на пол, схватил за руку и потащил за собой к барной стойке. Перед барменом легла сотенная бумажка, мгновенно привлекая его внимание. Люц слегка обернулся, кивая на с отстраненным видом оглядывающегося Илью:
- Реально куда-нибудь отвести?
Пальцы бармена накрыли купюру.
- Люкс устроит?
- Вполне, - ухмыльнулся Люц, приблизительно представляя, о чём идет речь: о люксе он уже слышал возле туалета.
- Вика, - окликнул бармен бывшую по близости официантку. - Проводи.
Девушка улыбнулась, вышла из-за стойки и, поманив ладонью, пошла мимо столиков и данс-пола в сторону служебных помещений. Илья повис на плече у Люца, позволяя ему практически нести себя, и громким шёпотом сообщил:
- Здесь твои друзья, Люци, они на тебя смотрят.
- Пусть смотрят. Они меня убить пытались.
Одна дверь в этом закутке имела табличку "Посторонним вход воспрещён", другая была просто белой дверью. Официантка открыла её ключом, повернула французский замок, распахнула и, ещё раз ухмыльнувшись, ушла.
- Что это? - беззаботно поинтересовался Илья, заглядывая в темноту.
Люц осторожно впихнул его внутрь, нашёл на стене выключатель, зажёг свет и закрыл дверь.
- Люкс.
От "не люкса" - чулана с вёдрами и швабрами - люкс отличало отсутствие этого всего и наличие железной кровати с пружинной сеткой. В общем ничего, кроме неё, в этой комнате три на четыре с крашеными бледно-голубой краской стенами и не было.
- Люц. - Илья обернулся к нему. При пронзительно ярком свете люминесцентной лампы его зачернённые глаза казались просто дьявольскими. - Он убьёт тебя.
- Я тоже об этом подумал, - согласился Люц, крадущимися шагами приближаясь к нему. - И я даже догадываюсь, как. Представляешь, ИЛЬЯ, я уже видел две смерти от лапок твоего телохранителя. Очень мило.
- Слушай… - начал было Илья, хмуря брови и пытаясь соображать несоображающей головой.
- Не буду, - перебил Люц, подцепляя двумя пальцами очень высокий низ его маечки. - Поиграем с огнём.
Пальцы пробрались под мягкую ткань, нашли маленькие твёрдые соски и начали их поглаживать.
- Люци, серьёзно…
Люц закрыл ему рот единственным доступным способом при занятых руках, однако Илья упрямо хотел договорить и попытался вырваться. Люца это начинало злить: злило его желание говорить о другом претенденте на его тело, злила собственная неопытность, то, что он никак не мог освоиться в таком сложном деле, как обыкновенный поцелуй.
- … Если он всё-таки придёт и узнает…
"Если он придёт, то узнавать ему уже есть что".
- Илья.
- Что?
- Ничего. - Люц взял его за плечи и аккуратно повёл вперед спиной. - Вот сюда, пожалуйста.
- Куда? - не понял Илья, пятясь, пока, ударившись ногами, не уселся на кровать.
Люц ещё немного подтолкнул его, чтобы он лёг, и, присев на корточки принялся быстро расшнуровывать его ботинки. Приподнявшись на локтях, Илья с интересом уставился на процесс.
- Помочь?
- Сам справлюсь.
Стянув ботинки, Люц буквально сдёрнул с него майку и занялся джинсами. Вся эта возня с ремнём, пуговицей, молнией длилась раздражающе долго, поэтому всё остальное он стянул едва не одним движением вместе с джинсами и, переставив одну ногу, встал над Ильёй на четвереньки. Тонкие пальчики тут же занялись грубой шнуровкой его жилета; но Люц знал, что им вряд ли суждено закончить: процесс этот был уж слишком долгим. Он наклонился и вцепился зубами в его шею, оставляя яркий след на коже - Илья ойкнул, и Люц принялся целовать укус, постепенно спускаясь от него всё ниже. Идея о том, что делать, у него появилась давно, и уже сама мысль, что Илья думает, что в этот раз всё будет, как в прошлый - а судя по выражению лица, так он и думал, - заводила Люца донельзя, заставляя поторопиться. Он только прошёлся губами и языком по солёной, пахнущей дымом и свежим потом коже груди и живота, чувствуя, что ладони Ильи перестали доставать до его плеч и шеи и теперь перебирают только отросший ёжик, и спустился ещё чуть ниже, устраиваясь поудобнее рядом с его голенями. Илья слабо охнули непроизвольно напрягся, выгибаясь на железной сетке дугой.
Как Люц и ожидал, противно не было, было интересно и безумно возбуждающе, хотя ему самому ласки ещё практически не досталось. Времени, впрочем, всё это тоже не заняло. Почувствовав близкое окончание, Люц заменил рот рукой и вытянулся на кровати рядом с Ильёй, заглядывая ему в лицо - понравилось? Понравилось. Такой реакции он не ожидал и беззвучно засмеялся, утыкаясь лицом в тонкое обнажённое плечо - из-под прикрытых чёрных век выступили блестящие в ярком свете слезинки. Аккуратно, чтобы не смазать краску, вытерев их, Илья повернулся на бок и надулся:
- Не смейся, - шёпотом попросил он.
На Люца накатил следующий приступ хохота, мгновенно оборвавшийся, когда пряжка его ремня брякнула и в расстёгнутые джинсы нырнула маленькая рука. Илье уже практически ничего делать и не пришлось - Люц давно был на грани - много ему не понадобилось.
- Холодно, - прошептал эльф, прижимаясь к нему.
- Оденься, - посоветовал Люц, проводя рукой по его спине - на коже отпечатались клеточки сетки. - Сейчас пойдём обратно. Если я не выпью или не ширнусь, то точно засну.
Илья неловко слез с кровати и, шатаясь, обошёл её за своей одеждой. Люцу было проще: он просто поправил всё в штанах, застегнул их и, сев, осмотрел жилет - шнуровку оставалось только затянуть и завязать. Натянув джинсы, Илья сунул руку в карман и вынул маленький пластиковый мешочек с белым порошком на дне.
- Подставляй руку, - сказал он, открывая упаковку.
Люц смерил его мутным взглядом - "Истинный ангел. Что демон сделал с твоими крыльями? Но лучше так, чем истинный ангел", - и протянул ладонь ребром большого пальца вверх.


В полдень он выполз из туалета, решив, что рвать больше не будет, и прямиком вполз в ванную. Мыться сил не было, но надо было, потому что серебристый спрей с кожи удалялся только мыльной водой. Интересно, отец, придя с работы, к нему в комнату заглядывал? Там было, на что посмотреть: никакой серебристый сын в плавках и кожаном жилете. Позор. "Никогда так больше делать не буду", - мутно подумал Люц, с дурнотой вспоминая всё принятое ночью. Закинув плавки в стиральную машину, он врубил воду, влез в ванну и тяжело сел. Намыливание шло медленно и неохотно.
Хоть убей, не вспоминалось, куда в конце концов делся эльф… пардон, Илья, и каким образом он таки добрался до дома. Машина какая-то помнилась, такси наверное, но кто его туда загружал… Илья, наверное. Зато вот всё остальное помнилось отлично! Вот ведь память избирательная! Нет чтобы всё забыть подчистую.
Люц сполз на дно ванны и направил душ в лицо. Он был ещё пьян, и ему было жалко себя, и ещё невероятно стыдно за эту жалость.
Ведь знал же, что нельзя связываться с этим ангелом. Ведь на него уже есть претендент не чета какому-то узкоглазому школьнику - человеку. Не важно, чего хочет сам Илья - демон придёт и вряд ли даже подумает об этом спросить. Нельзя детство вернуть: его просто нельзя возвращать - ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. Да и просто бесполезно. Вернулось он - что дальше? Новое расставание будет длиться не десять лет, а память вряд ли снова начисто отшибёт - они будут помнить всё. Встречаться с ангелом можно начать только после первого снега, если он не получит четвёртую жизнь.
Через силу жуя обычный чёрный хлеб с чаем (больше ничего просто не лезло) в четыре часа дня и болезненно глядя в окно, Люц утвердился в этой мысли. В конце-то концов до первого снега не так уж много осталось: одно новолуние должно было начаться через два-три дня - он не был уверен, - а следующее - месяц. Всего-то. А если что случится, то за это время эти так некстати проснувшиеся детские чувства должны поугаснуть.
Когда за отцом захлопнулась дверь, Люц взялся за телефонную трубку и, тоскливо попрощавшись с жизнью, сел на пол рядом с тумбочкой. Номер телефона он вытащил из компьютера по адресу.
На вопрос "Можно ли услышать Илью" взрослый женский голос попросил подождать одну минуту и удалился. Значит, номер оказался правильным. Люц почему-то нервничал, но отказываться от разговора не хотел. Дополнительной нервозности добавляло плохое качество связи: и себя, и собеседника он слышал с каким-то эхо, будто они разговаривали в пещере. В трубке что-то щёлкнуло, но оставалось тихо ещё некоторое время.
- Алло? - наконец, раздался голос Ильи.
Люц набрал воздуха в грудь.
- Привет. Узнал?
- О, привет… - Илья замялся. - Подожди, пожалуйста, немного.
- Конечно.
Несколько секунд было слышно только шуршание проводов - он перетаскивал телефон в свою комнату и закрывал за собой дверь.
- Привет ещё раз. Теперь можно говорить, - тихо и как-то грустно сообщил Илья, возвращаясь.
- Как здоровье?
- Теперь уже нормально. А у тебя?
- Вроде отошёл. Вот, даже решил позвонить… Предложить тебе встретиться.
Повисла небольшая пауза, наконец, Илья вздохнул и через силу признался:
- Люц, я думаю, сейчас не стоит этого делать. Сам понимаешь.
- Вообще-то, не очень. Если товарищ с трудно произносимым именем захочет что-то узнать, то узнавать уже есть что. Разве только ты сам не хочешь.
- Я… Нет, не в этом дело… - Он невесело хохотнул. - Я всё о другом думаю. Понимаешь… Я всё время боюсь: за родителей, за друзей,... за тебя тоже. Из-за этих условий. Вдруг если я буду избегать последнего, оно меня всё равно найдёт? Вдруг его вообще невозможно избежать? Тогда может погибнуть кто-то близкий мне, когда я буду рядом. Понимаешь?
- Понимаю. А родителям ты тоже предложил пока не видеться?
- Ну… Чего ты придираешься?
- Ничего. - Люц хмыкнул. - Только если мне суждено умереть из-за прихода демона, то какая разница: до его прихода или после?
- Грустно. - Илья тяжело вздохнул, судя по звуку, укладываясь на пол. - Мне не нравится. Чёрт, раньше надо было думать.
- Ты о чём?
- О том. Я надеюсь, что он не придёт. Очень надеюсь… Или по крайней мере, что ничего не узнает. Не хочу.
- Ил.
- А?
- Как насчёт завтра?
- Решил всё-таки?
- Угу. И передумывать не собираюсь. В случае чего, я тебя сам найду.
- Не надо, - хохотнул он. - Тебя мы перед твоими друзьями уже дискредитировали, меня перед моими - не надо. Только я завтра не могу.
- Давай во вторник вечером в центре?
- Вечером? А точнее?
- В девять, возле Пушкина. Часа два погуляем.
- А что так ма? - возмутился Люц. - Может, пораньше?
- Я не могу раньше: мне родителей дождаться надо будет. Да и кстати новолуние завтра начинается. Соскучился что ли?
- Ты дошутишься.
- Напугал. Да ладно, успеем ещё встретиться и по-другому, - многообещающе усмехнулся он, понижая голос. - Надо будет тебя всё-таки как-нибудь раздеть, а то не доходит до этого никак.
- Ты меня в детстве успел с ног до головы обшарить, - улыбнулся Люц. - Считай, что теперь моя очередь.
- А то ты меня не лапал, - фыркнул Илья. - Что, никак? А я очень хорошо помню.
Люц закатил глаза, порылся в памяти, но результата не добился.
- Когда?
- Не помнишь? Ну, недалеко от шалаша ручей был. Из него ещё нельзя было вылезти и не замарать ноги по колено…
- Всё, хватит. Вспомнил, - перебил он, прижимаясь лбом к тумбочке и чувствуя, как краснеют щёки. Хотя с чего бы, после ночной тусовки? - Слушай, разве такое вообще бывает в детстве?
- Бывает: я в книжке, в умной, читал. Так что, повторим?
- Запросто. Только ручей придётся заменить ванной. Оки?
- Ладно. А пока, до вторника.
- Пока. И вот ещё что: побереги стилет - опасная это штука, а адепты тебя видели, хотя не знаю, поняли, кто ты, или нет.
- Конечно. Пока.
- Счастливо. - Люц положил трубку, поднялся с пола и поплёлся на кухню смотреть в окно.
Небо было почти чистым, а раз новолуние только завтра, то тоненький месяц ещё должно было быть видно.

Скользя и едва не падая в мокрой земле и глине, из ручья медленно выбирался Илья-светленький. Навстречу ему шёл Илья-тёмненький, грязный по колено, но с пустой пластиковой бутылкой в руках.
- И как ты собираешься обуваться? - ехидно поинтересовался он.
- Как-нибудь, - пожал плечами Илья-светленький, остановился и, наклонившись, начал подкручивать повыше штанины комбинезона. - Листьями оботру.
- Это? - Илья-тёмненький указал на свои ноги. - Таким же будешь - листья утонут.
- Я вначале палочкой отковыряю.
Они разошлись в разные стороны. Илья-тёмненький снова оказался в воде и, не тратя времени на бесполезное мытьё, сунул в ручей бутылку. Вода была кристально чистой и безумно ледяной, но они часто возились в ней в жаркие дни и умудрялись не заболеть. Здесь было хорошо: тихо, красиво, а от палящего солнца закрывали высокие заросли берёз. На одну такую поваленную берёзу и забрался Илья-светленький. Свесив одну ногу вниз и болтая ей в воздухе, он принялся счищать грязь с другой подобранной веточкой. Наполнив бутылку, Илья-тёмненький проделал обратный путь, нашёл сухое место, уселся в траву, и без лишних затей быстро всю эту грязь смыл, не истратив и половины воды.
- Как там у тебя дела, лентяй? - осведомился он, поднимаясь. - Не захотел за бутылкой сходить.
Илья-светленький как раз закончил обскребать вторую ногу и запустил грязную ветку в ручей.
- Не будь жадиной - поделись, - улыбнулся он.
- Ха-ха. Он будет лентяйничать, а я, значит, жадина, - наигранно обиделся тёмненький. - Не дам.
- Жадина.
- Ну и пусть.
- Так тебя звать и буду.
- Зови. Зато ты - лентяй.
- А на фига тебе остальная-то вода нужна? Всё равно выльешь. Ну будь другом. - Илья-светленький скорчил плаксивую рожицу.
- Ладно. - Тёмненький не был сегодня настроен вредничать и, сжалившись, пошёл к нему. Но не поязвить не мог. - Может, тебе ещё и помыться помочь?
- Помоги, раз предложил, - кивнул светленький: на понт он не позволял себя брать. - А то я ещё с бревна свалюсь.
Их взгляды встретились, и оба сразу поняли: никто не намерен уступать, каждый хочет последнее слово оставить за собой.
- Ладно, - неожиданно согласился Илья-тёмненький, усаживаясь на колени, так что грязные голени светленького оказались прямо перед ним. - Только ты всё равно свалишься.
- Щекотать не будешь - не свалюсь, - фыркнул он, на всякий случай покрепче хватаясь за ствол.
- Не буду, - пообещал тёмненький, хитро жмурясь, и принялся за мытьё. Грязные потоки очень быстро сменились чистыми, но он не торопился останавливаться, тщательно оттирая маленькие ступни.
- Да чисто уже, - сообщил Илья-светленький. - До дыр тереть будешь?
- Воды не хватит - до дыр. Кончилась. - Илья-тёмненький отставил пустую бутылку и, подставив под его ступню свою ладонь, приподнял её повыше. - У тебя ноги, как у меня руки.
- Не правда, - обиделся светленький. - Немного побольше.
- Ага. Руки мои побольше. Тебе мама обувь для какого возраста берёт? То-то я думаю, почему она такая глупая: то с бантиками, то с вышивками…
- Чего прикопался? - совсем надулся он, отдёргивая ногу, но тёмненький мгновенно поймал её за лодыжку и подтянул к себе. - Отпусти!
- Неа. А будешь дёргаться - упадёшь.
- Зачем она тебе? Что ты с ней делать собрался?
- Придумаю.
- Думай быстрее, а то мои маленькие ноги замёрзнут, - нервно огрызнулся Илья-светленький.
- Да? А я уже придумал. Так не замёрзнут? - губы Ильи-тёмненького коснулись свода его стопы и медленно поползли вниз, к пальцам.
- Ты чего? - опешил светленький и напряжённо замер. - Зачем это?
Большой и указательный пальцы окутало странное влажное тепло, прогоняющее холод ручья, отпустило их и прошлось по другим пальцам, на несколько секунд захватывая каждый. Илья-светленький вцепился в гладкую берёзовую кору, боясь упасть, - у него начинала кружиться глова.
Илья-тёмненький поймал вторую его ногу, поднял голову и усмехнулся:
- Нравится?
- Нравится. Не надо. Здесь же люди могут ходить…
Пальцы второй ноги тут же оказались там же, где побывали другие. Илья-светленький почувствовал на них и между ними приятную щекотку - понял, что это прикосновения языка - и мягкие массирующие движения на ступнях. И закрыл глаза.
Сколько это длилось, он не запомнил, не помнил также, как оказался на земле, помнил только высокое небо в обрамлении зелёной листвы и что-то очень хорошее. Только Илья-тёмненький знал, что едва успел схватить его, когда он начал крениться с берёзы, стащил вниз, сел, положил беловолосую голову себе на колени и долго-долго играл его длинноватыми пушистыми прядями.

Как один сплошной сон, в котором они жили до пожара. Словно тогда больше ничего и не было, только они двое.
Люц хмуро смотрел на небо. Он видел там звёзды, но не видел луны, и ему это не нравилось. В груди шевелилось отвратительное, жгущее, какое-то новое чувство: смесь ненависти и обиды, - и удивление от осознания того, что это ревность.


Что уж говорить, все выходные Марина просидела дома. Что, конечно, не помогло ей избавиться от страха, а только усилило его, и в школу она собиралась с дрожью. Хорошо хоть туда она шла не одна, а вместе с сестрой, и всё равно поминутно оглядывалась по сторонам, боясь узнать в любом прохожем давешнего "безымянного психа", как она его про себя называла.
Но по дороге ничего не случилось, и на уроках Марина смогла расслабиться, положив себе обдумать план возвращения домой, когда до него дойдёт время. Домой она бежала так, что ветер в ушах свистел, и всё равно ничего не случилось. Поэтому на следующий день, воодушевлённая таким успехом, Марина и согласилась прогуляться с одноклассниками, когда первый урок отменился.
- Пошли в магазин, - предложил кто-то из мальчишек. - Потом по ларькам пошаримся, и обратно.
Толпа, человек в пятнадцать, загудела большей частью согласно и дружно двинулась по улице. Марине было всё равно (главное, что не одна), но вряд ли именно поэтому она оказалась в хвосте колонны - просто ей хотелось спать и не хотелось ни с кем говорить. Этой ночью её разбудили, когда она тащила кровать к окну. Хотя это и не была идея, вся семья вместе с Мариной сошлась во мнении, что это было глупо: ну как бы она выпрыгнула вместе с такой бандурой? Однако факт оставался фактом: заложенная внутри неё бомба искала способ взорваться.
Толпа весело миновала детский сад, жилые дома, свернула и зашагала вдоль дороги к круглосуточному супермаркету, уже издали обозначившемуся неоновыми огнями.
- Марина!
Марина вздрогнула, оглянулась, и внутри неё всё захолонуло. Надо было остаться в школе!
На противоположной стороне дороги в свете пролетающих автомобилей стоял безымянный и, не отрываясь, смотрел на неё. Марина в панике посмотрела на одноклассников - никто даже ничего не заметил, все шли спокойно, продолжая болтать, - и ей вдруг очень захотелось забиться в самый центр толпы, под их защиту… Или нет, - какая там защита - бежать! Бежать без оглядки домой или в школу! Бежать, пока поток машин не иссяк!
Она быстро попятилась, панически соображая, что же толком делать.
- Не убегай!
"Господи, да у него же рот не открывается!" - поняла Марина и схватила сумку покрепче, готовясь бежать. Всё, выбора не было: одноклассники удалились уже шагов на пять-десять, а безымянный торопливо кинулся через дорогу прямо под машины.
- Не уб…
Удара она не услышала, только увидела и будто почувствовала внутри себя содрогание, её глаза широко распахнулись, а ноги парализовало от неожиданности: никогда ей ещё не приходилось смотреть на такое.
Безымянного отбросило на другой автомобиль - снова никакого звука, и водители ведь даже ничего не замечали, продолжая движение - новый удар, и его, наконец, выбросило с дороги за придорожные заросли, полностью лишённые листьев, как тряпичную куклу.
Наступила тишина. Какая-то странная тишина: голоса одноклассников отдалялись, поток машин иссякал, - Марина огляделась: люди просто шли по своим делам, будто ничего не случилось, будто здесь только что не сбило человека, БУДТО ОНИ НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛИ.
В наступающей тишине прокатился тяжёлый стон. Он не был громким, но Марина слышала его так, будто стояла над умирающим.
Сделать вид, будто тоже ничего не видела? Убежать?
- Лунатик, - на половину со стоном раздался тихий, шелестящий, как колёса проезжающей мимо иномарки, голос безымянного. - Лунатик.
Над зарослями вскинулось что-то тёмное и упало. Марина сжалась и вцепилась в ремень сумки.
- Подойди… Лунатик. - Теперь это был хрипловатый рокот - проезжала волга. Но голос вырывался вместе с дыханием, вместе с болью.
"Он умирает. Боже мой, что он такое? Что ему надо?" Марина огляделась, нашла просвет в движении и, перейдя дорогу, остановилась перед зарослями. Теперь её слуха достиг странный прерывистый шелест, шуршание, а время от времени вскидывающаяся впереди тень дополняла впечатление. Жуткое впечатление, будто страшное, огромное существо было просто очень туго, очень плотно свёрнуто внутрь себя, а теперь, когда что-то в нём сломалось и лопнуло, внутреннее давление его разворачивает до реальных размеров. И что самое ужасное, до реального облика.
- Только… сказать… - Безымянный тяжело и часто дышал с хрипом и стоном, - и все эти звуки вместе со словами казалось пульсировали где-то в затылке, парализовывая Марину страхом. - Лунатик… Лунатик… Помоги… Ближе…
"Ни за что! Я не буду к нему подходить!" В темноте снова что-то с шелестом вскинулось и, примяв заросли, упало рядом с ногами Марины, обдав её ветром. Она посмотрела вниз. Это было крыло. Кончик иссиня-чёрного кожистого крыла, и, судя по его размерам, по размерам несущей кости, само крыло было огромно; кость была сломана в трёх местах - и это только то, что она видела. Безымянный умирал.
- Только сказать.., - вздохнул он, слабея.
Марина медленно двинулась вдоль крыла через заросли.
- Я хотел… предупредить их… Но… поздно…
То, что было когда-то человеческим лицом, неумолимо приближалось к ней с каждым шагом.
- Ближе, Лунатик… Они могут… - Существо задышало чаще, пытаясь бороться со смертью; из искорёженной пасти что-то потекло. - А… а… а теперь… Нельзя… Только… Моя ошибка… Не хочу… Не хочу… Ближе, Лунатик.
Марина присела рядом на корточки и наклонилась ближе, заглядывая в огромные чёрные щели, бывшие когда-то зелёными глазами наркомана.


Люц поправил шарф под курткой и натянул перчатки: было холодно. Надо ангелочка куда-нибудь пригласить - решил он, глядя на приближающуюся к нему тонкую фигурку. Паренёк был ещё очень далеко, но Люц всё равно его узнал: по очертаниям, по походке и по белым кроссовкам. А ещё надо будет это чудо чмокнуть, пользуясь случаем: в это время года, независимо от времени суток, улица рядом с памятником Пушкину пустовала. К тому же темно и тихо, только из дальнего переулка долетал слабый рокот.
Люц вышел чуть вперёд, чтобы быть виднее, подумал и пошёл навстречу. Илья помахал рукой, и из переулка на полном ходу вылетел мотоцикл, полоснув в ночь фарами.
- Нет! Ил!
Ильи на прежнем месте уже не было - с диким грохотом месиво, бывшее секунду назад харлеем, боком несло по улице и, наконец, остановило, ударив о бордюр. Люц бежал к нему со всех ног.
- Ил! - Ему даже в голову не приходило, что он там может увидеть, он просто бежал, ненавидя себя за то, что не может бежать быстрее: по крайней мере одно неподвижное тело он там уже видел.
До мотоцикла оставалось ещё шагов двадцать, когда покорёженный металл внезапно сдвинулся. Люц резко затормозил и решил, что это просто глюки, но металл снова сдвинулся в сторону, и с асфальта медленно, и сильно шатаясь, поднялась тоненькая фигурка ангела.
- Вот чёрт, - вырвалось у Люца, и на его лицо выползла косая улыбка. - Напугал. Забыл, что тебя не так-то просто убить.
Илья медленно обернулся и поднял на него огромные неживые глаза.
- Четвёртый?
Улыбка тут же сползла с его лица. Люц мотнул головой и бросился к рокеру, на бегу стягивая перчатки.
- Нет. Нет, только не это. - Он наклонился, пытаясь прощупать пальцами на шее пульс, но найти не смог - отовсюду под кожей торчали кости.
- Четвёртый, - констатировал Илья и запрокинул голову. - Так быстро… Не хочу.
Люц перешагнул через мотоцикл, сунул перчатки в карманы, схватил Илью за руку и быстро потащил за собой.
- Люц, куда? - не понял он.
- Подальше. Сегодня - не сегодня, нечего нам делать возле трупа. Сваливаем.
- Зачем, Люци? - Илья за его спиной то ли засмеялся, то ли заплакал, но продолжал послушно идти. - Всё уже. Всё.
Люц не ответил и не обернулся: он предпочитал решать проблемы по порядку, к тому же он тоже хотел осознать это "Всё", а не получалось. Нужно было найти тихое место - вот что он понимал. "Чтобы никто лишний не попал под раздачу, когда он придёт", - мелькнула в голове мысль, и "всё" накатило на него многотонной обессиливающей волной. Новолуние. За спиной раздался треск молнии куртки Ильи, но останавливаться было не время: какая-то циничная часть сознания Люца оценила идею удалиться от людей и упрямо ей следовала, пока сам Люц давил подступающие слёзы. Они бежали до самой набережной, пока Илья, наконец, его не окликнул:
- Хватит, Люц. Здесь никого нет - не увидят.
- Чего? - не понял он, оборачиваясь, и удивлённо уставился на стилет в протянутой к нему ладошке. - Зачем?
- Если ещё не поздно, - пояснил Илья и решительно протянул клинок ему. Люц попятился. - Помоги мне. Если его ещё можно остановить хотя бы так…
- А если нельзя? - возмутился Люц. - Если уже поздно?
- Ну, тогда ты, по крайней мере, меня спасёшь, - истерично хохотнул Илья и шагнул к нему. - Люц, это всё-таки шанс.
- Это дохлый шанс, - со злостью рявкнул он, демонстративно пряча руки за спину. - Ты головой явно стукнулся: не буду я тебя убивать!
- Пытался же! - крикнул Илья, выходя из себя. - И ведь приходилось же уже убивать?!
- Давно и случайно! Отвали. Даже пытаться не буду.
- Тогда я сам.
- Ага. Попробуй. Ангел сказал, что отнять жизнь, для ангела, практически невозможно. Угомонись, Илья.
- Ты, кажется, не совсем понимаешь, - вздохнул он, опуская оружие и отворачиваясь. - Он придёт сегодня. Вот уже скоро. Нельзя этого допустить.
- Но уже поздно.
- А если нет?
- Я сказал, что не буду, - упрямо повторил Люц.
- А я - запросто, - раздался за его спиной голос. - Доверишь?
Они резко обернулись - из темноты деревьев медленно вышел Сергей и остановился, стараясь не приближаться к Люцу.
- Привет, - как ни в чём не бывало поздоровался он, вынимая руки из карманов.
Люц измученно потёр лоб ладонью и поднял на него глаза.
- Ангел проинтуичал, или ты просто шёл мимо? - ехидно поинтересовался он.
Сергей покачал головой и дёрнул плечом:
- Да нет. Зачем такие сложности? Просто маленький жучок в телефоне.
- Дурдом, - вздохнул Люц.
- Согласен. Но ты ведь не сдержал слово: не предоставил доказательств, что ты не предвестник.
- Мне ужасно стыдно. А теперь гуляй. Это только наше дело.
- Тебя как зовут? - неожиданно вмешался Илья.
- Сергей.
- Лови, Сергей. - Стилет из его ладони взмыл в воздух и по высокой дуге над Люцем перелетел к нему. Очень повезло, что острым был только самый кончик.
- Вы что, с ума посходили?! - Люц мигом занял пространство между ними.
- Не мешай, Люц, - попросил Сергей, поудобнее берясь за рукоять.
- Больные. И ты его просто возьмёшь и убьёшь? А ты будешь стоять и ждать? - Он быстро огляделся, получая с двух сторон утвердительные кивки. Ощущение, что вокруг просто идёт спектакль, стало очень сильным. Люц глубоко вздохнул и серьёзно поинтересовался, - а со мной что делать будете? В догонялки начнём играть? Серый, я ведь тебя не пущу. - Обернулся. - И тебя тоже.
- И впрямь, дурдом, - согласился Илья и отвернулся. - Люц, ну…
Его плечи затряслись, и бывшие друзья растеряно переглянулись. Какое-то время были слышны только жалостливые всхлипывания. Люц хмуро смерил Сергея взглядом исподлобья.
- Сможешь убить? - тихо поинтересовался он, кивая на плачущего ангела.
Сергей опустил руку с ножом и уже не так уверенно дёрнул плечом:
- Я должен. Если это шанс…
- Нет уже шанса. А, может, никогда и не было.
- Ты не можешь этого знать.
- Люц. - Илья сердито размазал слёзы по лицу и повернулся к ним. - Я не хочу. Пойми, что я не хочу! Лучше умереть. Прости, но уйди, пожалуйста!
Люц медленно, словно во сне, шагнул в сторону, замечая, как подобралась рука Сергея. Нет, ничего это нет. Просто быть не может. Ничего не происходит… По улице прокатилось слово. Не очень длинное, не очень короткое, но невероятно отвратительное, выворачивающее и страшно болезненное, раздирающее не только слух, но и все органы чувств, какие только могут существовать. Когда оно затихло, Люц снова смог чувствовать, понял, что стоит согнувшись, зажимая уши руками, и тяжело дышит, чтобы не закричать от ужаса, боли и отвращения. Кое-как выпрямившись, он увидел, что не с ним одним такое случилось: рядом с измученными словом лицами выпрямлялись Сергей и Илья. Все трое оглянулись на звук.
Высокая симпатичная девушка в коротенькой курточке, из-под которой виднелась белая вязанная водолазка, немного склонила голову и сплюнула кровью. Пара капелек попала на воротник - не просто ей далось произнесение слова. Девушка сплюнула ещё раз, подняла голову и подошла ещё чуть ближе на расстояние разговора. Белый свет уличного фонаря осветил ей лицо, заставляя парней внутренне отшатнуться. Собранные в хвост пушистые светлые волосы и высокий воротник делали её похожей на котёнка, но что-то в её лице было неправильное, отталкивающее, к тому же почему-то, совершенно безосновательно, казалось, что она слепая.
- … Вы его ждёте? - продолжила прерванную отплёвыванием речь девушка.
- Ты ещё кто? - выдавил из себя Сергей, крепко сжимая стилет перед собой. Девчонка явно была не простая.
- Его, - уверенно кивнула девушка, и тут из её ноздрей выкатились тяжёлые ручейки крови. Ничуть не смущаясь, она прижала к ним заранее приготовленный белый платочек, промокнула и опустила руку - больше кровь не шла. - Меня просили найти вас, сказать кое-что.
- Кто просил?
- У него нет имени.
Парни переглянулись. Люц осторожно кашлянул, привлекая к себе внимание.
- А где он сам?
- Не беспокойтесь, его больше нет. Машина сбила.
Парни снова переглянулись.
- Ну, - растеряно подбодрил Люц. - Что он просил сказать-то?
Девушка закрыла глаза, будто вспоминая, открыла и посмотрела прямо на него.
- Он искал тебя. Очень искал, но не смог встретиться, не смог просто подойти. Очень хотел предупредить тебя, что нельзя трогать то, что принадлежит…
Парни инстинктивно пригнулись, зажимая уши руками, но имя всё равно настигло их. Когда они со стоном разогнулись, девушка заканчивала сплёвывать под ноги кровь и продолжила:
- Но он узнал, что уже поздно, и хотел сказать… - Она набрала в грудь воздуха, знакомо складывая губы.
- Не надо! - крикнул Люц, пригибаясь. - Мы поняли, о ком ты.
Девушка послушно кивнула.
- … Сказать: ОН убьёт тебя сразу же, как придёт. Это будет первым, что Он сделает.
Люц посмотрел на Илью и неожиданно для себя улыбнулся.
- Ну, что теперь…
- Безымянный не хотел этого. Он очень просил не убивать Утреннюю звезду, потому что… - Она замялась. - Я не очень поняла: потому что тогда умрёт Утренняя звезда.
- Люцифер, - поправил Люц.
- Да, - тут же согласилась девушка. - Только Утренняя звезда сможет остановить…
Имя накрыло их неожиданно. Когда все пришли в норму, девушка наклонилась пониже, открыла рот, и из него вырвался целый поток крови. Кашлянув, она как ни в чём не бывало продолжила:
- … потому что ОН любит его. И ещё он просил сказать, что приход уже никак нельзя предотвратить. Умрёт Утренняя звезда - умрёт Люцифер. Умрёт Утренняя звезда - ОН убьёт всех. Безымянный просил меня убедиться, что вы поняли.
- Я - понял, - кивнул Люц и посмотрел на Сергея.
- Ну. - Он развёл руками. - Раз ЕГО уже никак не остановить, то смысла убивать кого-то нет. Хорошо.
- Он просил вернуть вещь Утренней звезде.
- Какой именно?
- Мне. - Илья быстро подошёл к Сергею, заставив Люца понервничать, забрал стилет и обернулся к девушке. - Что-то ещё?
- Да. Он говорил, что жалеет о своей ошибке, но она ему дорога, и просил, чтобы ты спас ей жизнь.
- Я всё понял, - задумчиво кивнул Илья. - Я постараюсь.
- А почему он ошибся, он не сказал? - поинтересовался Люц.
- Не договорил, - покачала головой девушка.
- Если это всё, то ты можешь освободиться от него, - совершенно серьёзно разрешил Илья, и, как ни странно, в глазах девушки появился благодарный огонёк, правда с примесью сожаления.
- Ещё одно. Он просил обязательно передать. Сказал, что я не пойму, но запомнить должна слово в слово. Я, и правда, не поняла, - призналась она.
- Говори, - подбодрил Илья.
Девушка напряглась и зазубренно начала передавать:
- "Эта девушка - лунатик. Сейчас она спит. Позаботьтесь о ней, потому что больше она не будет ходить во сне".
- Серый, - тихонько позвал Люц и осторожно оглянулся на него, стараясь в то же время видеть посланницу. - Позаботишься о ней?
- Не понял, - признался Сергей. - В каком смысле?
- Ты её, главное, поймай, а то она в любой момент вырубится, а потом сам придумаешь. Например, узнаешь, как звать, и поможешь добраться до дома. Оки?
Сергей удивлённо оглядел их, задержал взгляд на пустых глазах девушки и, кивнув, подошёл к ней.
- Мы поняли тебя, - церемонно сообщил Илья. - Ты свободна.
Глаза лунатика медленно закрылись, и она упала на подставленные руки адепта, как самый обычный спящий человек.


На мосту гулял ветер, так что мёрзли не только руки, и Люц, наклонившись, уткнулся лицом в плечо Ильи, чтобы хоть чуть-чуть согреться и согреть его. Водители изредка пролетающих мимо машин не обращали внимания на двух подростков, один из которых сидит на перилах, а другой стоит между его ног в кольце его рук, да и по большей части здесь было пусто, поэтому они и решили ждать именно на мосту. Сидеть было холодно, но стоять Люц не мог - тогда он начинал нервно ходить, а ему хотелось обнимать ангела.
- Сколько там времени? - глухо поинтересовался он.
Илья поднял запястье к глазам, вгляделся и вздохнул:
- Почти одиннадцать.
- Он в полночь придёт?
- Совсем не обязательно.
- А, может, совсем не придёт?
- Придёт. - Он положил голову Люцу на грудь, будто вслушиваясь в удары сердца. - Очень скоро придёт: я уже чувствую что-то. Совсем скоро.
Значит до полуночи? Люц поднял голову и посмотрел в звёздное небо. Как же он успел устать от боли - кто бы знал. Как же он ненавидел и боялся.
- Ил, дай стилет.
- Зачем? - вяло поинтересовался Илья, даже не думая начать расстёгивать куртку.
Люц прижался щекой к его макушке.
- Ну… Я тут подумал… Как представлю, что он только прикоснётся к тебе… Лучше уж ты ни мне ни ему не достанешься.
- Нет уж, - слабо хохотнул Илья, чувствуя, что и он улыбается, и тяжело вздохнул. - Теперь нужно спасать твою жизнь.
Зачем? Люц представил, как ангел, унижаясь, упрашивает демона не убивать своего бывшего любовника, и ему стало тошно. Демон, конечно, послушает ангела, потому что любит, раз уж безымянный телохранитель сказал, что Утренняя звезда сможет его остановить. Любовь - страшная сила, ею можно сделать практически всё: спасти и убить.
- Люц, Люци, Люцифер…
- Не надо. Меня так телохранитель звал.
- А ведь он должен был всего лишь охранять мою жизнь, - задумчиво сказал Илья. - Только жизнь.
- Ты про колыбельную?
- Да не только.
- Я всё думаю, как он нас перепутал? Ну, может, конечно, у него зрение было не человеческое, может, он ко мне привык, но должно же быть ещё что-то отличающее ангела от человека. Или ему всё едино?
- А, может, ты тоже ангел?
- Я не ангел, - уверенно отнекнулся Люц, усаживаясь поудобнее.
- Почему? - Илья поднял голову, и в его глазах сверкнул задор спора. - Откуда нам знать, сколько здесь падших ангелов и демонов? Я ведь с братом свалились.
- Ну, во-первых, твой брат сказал, что в этом мире только один демон…
- Мой брат, как оказалось, склонен ошибаться.
- А во-вторых, я точно не ангел.
- Ну, откуда ты знаешь?
- Чувствую. Посмотри на меня.
Илья послушно уставился ему в лицо.
- Какой из меня ангел? Со шрамом на морде.
- Хороший шрам, - улыбнулся он, проводя пальчиком по линии на его скуле. - Везёт тебе на стекло.
Люц наклонился, коснулся губами холодной кожи его щеки, прижался…
- Не надо, Люц… Я…
Он оторвался от Ильи и посмотрел на него - ангел больше не улыбался.
- Я думаю, есть ли смысл тянуть? - закончил он.
Люц качнул головой, и Илья тут же плавно отступил назад, освобождаясь из его рук.
- Не знаю, увидимся ли мы ещё… Обещать не буду, - грустно сказал он, расстёгивая куртку. Вынув стилет из нагрудного кармана, Илья сунул его за ремень джинсов, снял куртку, оставаясь в серой водолазке, и протянул её Люцу. - Возьми: мне она будет только мешать. Если увидимся, вернёшь.
Люц взял кожанку и молча положил её на колено. Илья развёл руками:
- Пойду навстречу: пусть думает, что я рад его видеть… Люц,… что бы дальше не было… Ну, сам понимаешь. Я не хочу прощаться и говорить напутственные слова: они могут и не понадобиться.
Люц кивнул и заставил себя улыбнуться:
- Счастливо, Ил.
- Пока.
Илья развернулся и неторопливым шагом пошёл вдоль моста, постепенно всё отдаляясь. Люц ожидал, что он вскоре растворится в ночи, и только фары какого-нибудь одинокого автомобиля высветят вдалеке его фигуру, но Илья не исчезал. Вначале было непонятно, почему, но постепенно, по мере его удаления, свет за его спиной стал виден отчётливее. Постепенно неяркий кремовый свет приобретал форму огромных крыльев падшего ангела: они были целыми, но слишком тусклыми и потому слишком тяжёлыми, чтобы он смог летать. Остановившись, Илья на мгновение оглянулся - Люц даже не успел разглядеть выражение его глаз - и шагнул вперёд, исчезая в полыхнувшей в пространстве красной пелене.
Завтра должно взойти солнце.
Люц тоскливо оглядел пустой мост и, запрокинув голову, уставился в небо. До рассвета ещё очень далеко. Что он здесь делает один с маленькой курткой на колене? Не нужно здесь так сидеть.
Интересно, на кого демон будет похож? Не останется же он в реальном облике - дикость какая-то. Так какой облик он примет для Ильи? Люца? Илья-чёрненький. Нет, не звучит. Илья-тёмненький и всё.
"Здравствуй, мой ангел. - И ты здравствуй, мой демон. Как я рад тебя видеть. Слушай, раз у нас такая любовь, не убивай, пожалуйста, одного человечка. Пли-и-из. Ну, ради меня. - Ну, раз ты так просишь, ангел, то ладно, не буду. Умрёт своей человеческой смертью". Люц опустил голову, обернулся и сплюнул в реку. Воду внизу почти не было видно, но тяжёлые быстрые потоки всё же угадывались.
Там глубоко. И вода, наверное, просто ледяная. И ветер холодный. Мост над рекой очень высоко, поэтому его так продувает. Люц отвернулся от пропасти, положил руки на перила и отклонился назад, зависая над ней спиной. Перед его глазами были только звёзды, внизу он слышал шум воды. Крепкий пресс позволял ему висеть так очень долго, только пальцы коченели и переставали чувствоваться. Скоро они должны онеметь.
- В последний раз, - улыбнулся Люц и закрыл глаза, вспоминая про себя:
"Пусть уйдёт свет
Пусть придёт тьма
Подари мне
Вечный страх сна
Вечный лёд сна
Пусть рекой кровь
Ты росток зла
Прорасти вновь
Вновь впусти дым
В светлый мир грёз
Его нужен вкус
Для моих слёз
Покажи мне
Адский свет в нём
Объясни мне
Как играть с огнём
Подари мне
Вечный знак зла
Пусть уйдёт свет
И да будет Тьма.
Куртку-то его куда деть? На перила повесить, или пусть уже так? Стилет он зачем взял?"
Глаза Люца широко распахнулись, руки и пресс напряглись, и тут за его шиворот схватились ледяные тонкие пальцы - им даже не пришлось прилагать усилий - Люц выпрямился сам в одно мгновение. Перед ним на том же самом месте стоял Илья.
- Ил? - Люц схватил его за плечи и удивлённо и растерянно замер.
- Всё в порядке, - глухим, сбивающимся голосом сказал Илья так, что сразу стало понятно: в порядке далеко не всё.
Люц никак не мог его разглядеть, понять, что с ним не так, но видел это ясно. То ли всего этого было слишком много, то ли слишком неожиданно, но оно никак не осознавалось. Постепенно из общей картины стали проступать отдельные детали.
Илья мелко и часто дрожал, его плечи ссутулились, а голова всё время была склонена, будто он не мог смотреть в глаза; стилет торчал, где и был, за ремнём, но его лезвие покрылось густым слоем чёрной грязи.
Волосы ангела приобрели бледный желтоватый оттенок.
- Ил… - Люц ошарашено провёл по ним рукой, убеждаясь, что это не галлюцинация. Нет, они больше не были чисто белого ангельского цвета. Люц потянул его за подбородок, заставляя поднять голову.
Илья тяжело открыл глаза, и на его лице проступила неживая дрожащая улыбка. В темноте не было видно, но Люц знал - глаза серо-голубые. Обычные человеческие глаза. Тьма демона окончательно нейтрализовала свет ангела.
- Где он?
- Нигде. - Илья поджал губы и осторожно вздохнул. - Умер.
- Как? - не понял Люц, хотя где-то в глубине души уже родилась невозможная догадка. Но ведь для ангела это практически невозможно!
- Я убил, - подтвердил Илья. - Стилетом. Им же можно убить кого угодно. Телохранитель это и имел в виду: он меня любил, поэтому я смог подойти к нему вплотную и неожиданно ударить.
Илья рассуждал так, будто рассказывал, как чинить видеокассету, - спокойно и равнодушно. Люц не стал ждать, пока у него задрожат губы, просто притянул к себе за плечи и приготовился выслушать всё остальное. Илья рыдал, как ребёнок, только тихо, но так же безудержно.
- …Он же просто любил… - разобрал Люц и успокаивающе кивнул. - …Он не виноват ведь в этом… А я…
"Правильно. А ты подошёл и, ломая себя, ударил его стилетом. Ничего, так надо было". Чего Люц не мог понять, так это - почему у него такие твёрдые и неживые плечи? Что с ним ещё не так?
- На кого он был похож? - осторожно спросил Люц, когда плач начал затихать.
- На демона, - буркнул Илья и вздрогнул, когда руки Люца коснулись его спины у лопаток.
Люц отдёрнул ладонь и медленно поднёс её к глазам, которые и без того сделались огромными, как блюдца: вся водолазка на спине Ильи была липкой и мокрой; на ладони была кровь.
- Что это, Ил? Это крылья?
- Крылья. - Илья махнул рукой и полез в карман за платком. - Больно немного, - признался он, сморкаясь, и вытер нос. - Но кровь уже не идёт. Через пару часов будут шрамы.
- Что с ними случилось?
- Он обломал. Не сразу умер - успел одним махом сорвать. Хрясь-хрясь.
- Повернись, - скомандовал Люц, расстёгивая куртку.
- Да правда, заживает, - заверил его Илья, оборачиваясь.
- И что? Тебе не холодно? - Люц осторожно, чтобы не замараться и не замарать его волосы, стащил с него грязную водолазку и аккуратно, чтобы не задеть окровавленные разодранные лопатки, обтёр спину рукавами. - Она тебе нужна?
- Нет.
Водолазка полетела в реку. Люц снял куртку, толстовку, надел куртку обратно на футболку, а толстовку вручил Илье.
- Надевай. И куртку свою. И сейчас мы едем ко мне.
Утопая в его кофте, Илья обернулся и как-то странно посмотрел на него.
- Спать хочется, - наконец, сказал он, устало вздохнув.
- Мне тоже, - согласился Люц, помогая ему одеться, и обнял за плечи. - Помнишь, как мы тогда в шалаше заснули на весь день?
- Помню, - улыбнулся Илья. - Вот так мне и хочется заснуть: ни о чём не думать, всё забыть и долго-долго спать. Только завтра в школу.
- Пойдём, - позвал его Люц. - Завтра ещё отчитываться.


Илья поставил чашечку на стол, закинул ногу на ногу и облокотился о подлокотник дивана.
- Хороший кофе.
- Я люблю хорошую пищу. К сожалению, только растительную.
- А я, ничего, всякую могу. Ты здесь живёшь?
- Нет, это просто комната. - Ангел тоже отставил пустую чашечку и откинулся в кресле.
За его спиной было окно, а за окном было пасмурно: из-за тяжёлых, затянувших всё небо туч солнца вообще не было видно, даже какого-никакого тусклого диска. Капал мелкий противный дождь.
- Ты знал? - наконец, спросил Илья, испытующе глядя Ангелу в глаза.
- Что Люц тоже демон? - спокойно уточнил тот и пожал плечами. - Начал догадываться, когда узнал, что он не предвестник. Что он не человек, это чувствуется сразу, а вот знать наверняка - откуда я мог? Я ведь не могу общаться с нашим миром. - Ангел чуть наклонился вперёд, и из-за его спины демонстративно поднялись сломанные крылья.
- А наш-то мир откуда это может знать?
- Ну, Илья, ты как маленький. А как бы Люц стал настолько человеком, если бы с ним не поработал высший ангел? Это же очевидно: всё это - совместная акция тёмного и светлого миров. Не удивлюсь, если узнаю, что они ещё и договор заключили. Наличия здесь сумасшедшего демона, съехавшего на твоей почве, не хотели не только ангелы, но и сами тёмные. Его надо было убрать, вот и подсунули тебе… Люцифера.
Илья поморщился и задумчиво положил подбородок на ладонь.
- Откуда они знали, что ради него я убью демона?
- Понятия не имею: я истинный, но не высший ангел. Могу предположить только, что для существ, видящих вероятности судьбы на десятки лет вперёд, это как два пальца. Ещё кофе будешь?
- Нет, спасибо.
- А я выпью. - Ангел плавно поднялся, взял чашечку и вышел в прихожую КГТешки, где на плите стояла кофеварка. Его крылья прилично разгоняли полумрак, позволяя не включать свет. - Ты Люцу-то не сказал?
- Пока нет. Не докажу ведь - не поверит.
- Это да.
- Ангел, как думаешь, у него имя есть?
Ангел прошёл обратно и сел в кресло, интеллигентно попивая кофе.
- Думаю, есть. Может, не очень сложное, но всё-таки. Малыша, наверное, подбирали подстать тебе. По силе.
- А наши родители?
- Ты действительно хочешь знать, что случилось с их настоящими детьми?
Илья энергично замотал головой. Нет, с него было достаточно, тем более, что догадаться было несложно.
- Ангел.
- А?
- Скажи честно: вы не будете пытаться убить Люца?
Ангел поставил чашечку на стол, вздохнул и виновато улыбнулся:
- Ну, ты ведь не отдашь стилет?
Илья качнул головой.
- Тогда прячь получше.
- Уже спрятал.
- Ну вот. А бесполезными покушениями никто заниматься не будет. Мы будем искать удобного момента. Не обижайся, но демон при любых обстоятельствах и в любом состоянии остаётся демоном.
- Люц - человек, - фыркнул Илья.
Ангел скорчил скептическую физиономию и покачал головой:
- Если бы ты знал, что он сделал со своим двоюродным братом… Конечно, братец этот был плохим человеком, но такое - извини. И ведь наверняка даже ничего не помнит.
- Я спрошу.
- Не советую. Ему неприятно будет вспоминать.
- Ладно. - Илья поднялся с дивана, откинул льняную чёлку с глаз и улыбнулся. - Всё равно вы этот стилет не найдёте.
- Мы постараемся.
- Старайтесь. А я пойду, а то опоздаю. Люц не любит ждать.
Ангел встал, проводил его до прихожей, подождал, пока он наденет свою рокерскую кожанку всю в стальных заклёпках, и открыл дверь.
- Не замёрзнешь, Илья?
- Может, немного, - согласился он, выходя в коридор. - Покрасоваться хотел. Нравится?
- Она тебе великовата.
- Немного. Это куртка Люца была - ей стеклом рукав пробило, и я её выклянчил, ушил, проклёпал - теперь моя. Видишь, вот на этом рукаве заклёпки в ряд идут? - Илья повернулся правым плечом. - Дырка была.
- Молодец, - насмешливо похвалил Ангел. - Ну, давай. Храни стилет.
- Конечно. Глаз с него не спущу. Пока, Ангел.
- Пока, братец.
Дверь комнаты закрылась, Илья широко улыбнулся, провёл ладонью по заклёпкам на плече, посмотрел на часы и быстро побежал по коридору к лестнице. Люц уже должен был вернуться с пробежки.


"Да будет тьма" L_666 использовано без разрешения автора.

© by Mrak
Вернуться на пагу Фикшен
Вернуться на пагу Фикшен (новая версия)
Сайт управляется системой uCoz